Мелисса Фортенер по прозвищу Форт воспринимала свою болезнь и приближающуюся смерть с удивительным спокойствием. На протяжении пяти лет болезни она была благодарна за каждый новый день, который ей подарила судьба. Хотя Форт понимала, что проживет гораздо меньше, чем многие другие, она не расстраивалась и дышала полной грудью. Каждый день она улыбалась и никогда не теряла чувства юмора. Форт вела блог, в котором описывала, как борется с болезнью, чтобы своим примером вдохновить других людей. Это был замечательный блог.

Она писала о боли от химиотерапии, а также о спорах со страховыми компаниями, оплачивавшими ее лечение. Кроме этого она много писала о радости жизни. Основной мыслью ее блога был призыв проживать каждый день так, будто он последний.

Меня вдохновляли и веселили ее новый день, который ей тексты. Именно они подтолкнули меня к мысли, что я откладываю осуществление своей мечты. За шесть месяцев до пятидесятилетия я дал себе слово, что начну писать. И пообещал, что никогда не буду ни о чем сожалеть.

Я пишу стихи и короткую прозу. Некоторые мои рассказы основаны на реальных событиях, некоторые – плод моей фантазии. Одни мои вещи смешные, другие – грустные.

В те дни, когда мне совершенно не хочется писать, я вспоминаю Форт. Она писала, хотя ее мучила боль. Она писала, находясь при смерти. Если Форт могла писать в таком состоянии, смогу и я, ведь я здоров.

Ее блог помог мне набраться смелости и показать свои творения окружающим. Вообще писательский труд – дело очень личное, и на то, чтобы поделиться своими мыслями, надо решиться. И я это сделал. Сперва показал рассказы друзьям и членам семьи. После – коллегам и знакомым. Лишь потом, набравшись смелости, отослал свои произведения в журналы и книжные издательства.

И вот прошло три года. Мои рассказы напечатаны в крупных журналах и сборниках наподобие «Куриного бульона для души». Кроме этого в США и ряде других стран вышло несколько моих детских книг.

Мне очень жаль, что я не могу поблагодарить Форт лично. Достижения моих последних лет и то счастье, которое я испытываю, – ее заслуга. Жизнь слишком коротка для того, чтобы быть несчастным и нерешительным.

Дэйвид Воррен

В пятнадцать месяцев у моего племянника Коула обнаружили аномалию Эбштейна. Это редкое заболевание сердца, точнее, порок трехстворчатого клапана, характеризующийся его дисплазией и смещением в полость правого желудочка. В результате этой болезни правый желудочек постепенно увеличивается, и сердце может остановиться. В то время, когда Коулу поставили диагноз, хирургические методы лечения не давали хороших результатов. Нам оставалось лишь надеяться, что болезнь каким-то чудесным образом пройдет. Мою невестку Шелли и всех членов нашей семьи диагноз врачей очень расстроил. Никому не хотелось верить, что у мальчика потенциально смертельное заболевание, но ничего поделать мы не могли, и нам оставалось только ждать.

Раз в год ребенка возили к кардиологу, который делал ему эхокардиограмму и проводил ряд тестов и замеров, пока Коул бежал на тренажере. Я всегда ездила к доктору вместе с Коулом и Шелли. Я много лет проработала специалистом по дыхательной терапии, понимала медицинскую терминологию и была готова поддержать своих родственников.

Когда Коулу впервые делали эхокардиограмму и я увидела его сердце на экране монитора, то у меня чуть дыхание не перехватило. Я понимала, что не должна показывать вида и пугать мать ребенка. Коул почувствовал мое состояние и прикоснулся к руке.

– Тетя Линда, – с гордостью сказал он. – Это мое сердце!

А я читала про себя молитву и улыбалась до конца процедуры. Так повторялось несколько лет подряд. Состояние мальчика оставалось без изменений, а новые способы лечения его болезни не появлялись.

В январе 2008 года эхокардиограмма показала, что сердце Коула находится в очень плохом состоянии. У него началась одышка, и он не мог бежать. Я стояла рядом и уговаривала Коула «поднажать», потому что кардиолог мог получить результаты тестов и предложить оптимальное решение, только когда пациент достигает пика своих возможностей.

Наконец врач остановил Коула. Кардиолог сообщил Шелли, что она должна как можно скорее проконсультироваться с кардиохирургом. Услышав эти слова, Шелли побелела. Она была в шоке, и мне пришлось ее успокаивать.

В марте 2008 года мой брат Чарли, Шелли, Коул и я встретились с доктором Леонардом Бейли – хирургом, оперирующим пациентов с пороком сердца, специалистом с мировым именем. Доктор Бейли объяснил, что сердце Коула вскоре не выдержит, и мальчику необходимо делать операцию. Он назначил дату – 8 июля. Доктор сказал, что он попробует переформировать трехстворчатый клапан и правый желудочек сердца. Его тон был уверенным.

В течение нескольких недель после встречи с доктором я постоянно думала, как еще можно увеличить шансы Коула на выздоровление. И у меня возникла идея. Я решила начать собирать пожертвования для больницы Лома Линда, в которой будут оперировать Коула, на лечение детских заболеваний, наподобие аномалии Эбштейна. И семья поддержала меня.

Я посоветовалась с друзьями и коллегами, как можно собрать деньги за три месяца. Местные калифорнийские художники безвозмездно передали нам свои работы, и мы устроили благотворительный аукцион, развесив картины в офисе моей компании. Также мы арендовали соседнее с офисом пустующее помещение магазина, где устроили распродажу спортивного инвентаря, которым щедро поделились профессиональные спортивные команды из Калифорнии.

Ряд местных газет взяли у Коула интервью и напечатали про него статьи, в результате чего больница получила денежные пожертвования, люди сдали более шестидесяти литров крови, и еще тридцать два человека зарегистрировались в качестве доноров спинного мозга. В общем сложности меньше чем за три месяца мы собрали более двадцати семи тысяч долларов.

Утром 8 июля 2008 года должна была состояться операция. Но к полудню мы узнали, что ее так и не начали. Все мы волновались и боялись, что операцию перенесут. Приблизительно в час дня Коула наконец отвезли в операционную. Все члены семьи собрались на первом этаже больницы. Нам выдали пейджер, на который отправляли информацию о том, что происходит в операционной. Когда нам сообщили, что ему сделали интубацию, Шелли чуть ли не потеряла сознания. Я успокоила ее, объяснив, что это часть подготовки.

Следующее сообщение было таким: «Мы начали операцию». Представив, как моему любимому племяннику разрезали грудь, я не выдержала и вышла на улицу подышать воздухом. Я обошла здание больницы, а потом упала на траву в тени и расплакалась. Я подумала, что, даже если бы мне удалось собрать несколько сот тысяч долларов на нужды больницы, сейчас это уже не имело бы никакого значения, потому что судьба Коула находится в руках хирурга и Господа. Я помолилась, взяла себя в руки и, купив в кафетерии несколько стаканчиков кофе, вернулась в холл.