Значит, война.

Столица Катценауге.

Максимус медленно поднял веки. С трудом пошевелив рукой, он дотянулся до фляги с водой, прикрепленной к ремню. Отвинтить крышку удалось далеко не с первой попытки, но все же получилось.

Он прекрасно помнил, как мощь Хибы текла сквозь него, изменяя тело, коверкая потоки магии, но никаких последствий не ощущал. Сказалось только время, проведенное в беспамятстве.

Утолив первую жажду, глава культа медленно перевернулся на бок и, прикладывая неимоверные усилия, смог воздеть себя на ноги.

Ритуальный зал, в котором много лет назад Эсхил Бар взорвал громадный накопитель, уцелел и даже не запылился. Возмущенный эфир все еще не улегся, но теперь никак не вредил стоящему в историческом месте человеку. Магическое поле огибало Максимуса, будто опасаясь прикасаться к носителю божественной мощи.

Присутствия Хибы ни в себе, ни рядом глава культа не чувствовал. Мышцы понемногу оживали после долгого бездействия, и чародей решил подстегнуть их магией.

Естественно, как раньше дар не сработал. Эфир просто утекал прочь, будто боялся оказаться под воздействием измененного мага. Но Максимус не растерялся, это было ожидаемо. За годы работы с культом он привык обращаться с силой Хибы, и теперь, убедившись, что стандартные заклятья не работают, воспользовался ей.

Эфир забурлил, откликаясь на действия колдуна. Привычная легкость вернулась в тело и восполнила потерянные силы. И неожиданно для себя Максимус ощутил некое присутствие, будто где-то внутри черепа пошевелился спящий разум. Чужой разум.

Хмыкнув, мужчина поднял с пола свой плащ и, отряхнув его, побрел в обратный путь. В городе совершенно нечего есть, разве что обитавших внутри возмущения тварей, так что задерживаться здесь не стоило. Чары, конечно, поддержат некоторое время и без еды, но у всего есть свой предел. У стен столицы культ разбил лагерь, и все припасы отряда остались там.

Эсхил Бар, поселившийся внутри Максимуса, молчал, так что мужчина выбирался из дворца в полнейшей тишине. Как они и договаривались, никто не стал отбирать его личность, все осталось как прежде. В том числе естественные нужды организма.

Наверное, это можно было бы счесть оскорблением, но мужчина не стал искать туалета, а воспользовался первой попавшейся нишей. Выпитая вода просилась наружу, да и, говоря откровенно, если судить по крови, то Максимус имел законное право использовать дворец предков, как посчитает угодным.

Наконец, коридор свернул, выпуская человека в сад. Много веков он оставался лишен хозяйской руки, а возмущение извратило растения до неузнаваемости. Магии в разросшемся кустарнике хватило бы, чтобы стереть с лица земли небольшой город. Фиолетовые листья на ярко-зеленых стволах не тревожил ветер, запах разложения и пыли забивал ноздри.

Откуда-то всплыло знание, и прежде чем осознать его, Максимус уже вскинул руку в сторону сада. Эфир вновь задрожал, как испуганный пес, и сила, видоизменяясь, вошла в обновленный источник мужчины. Только уже высосав магию из растений до кали, он понял, что сделал, и откуда пришло это знание.

Хиба в его теле не спал, и ему требовалась подпитка. Очень много подпитки.

— Видимо, теперь я — пожиратель магии, — усмехнулся Максимус, обводя королевский дворец Катценауге уже иным взглядом.

* * *

Меридийская граница с Катценауге.

Хэммет окинул равнодушным взглядом безжизненные холмы. Сопровождавший его коллега отправился в ближайший анклав, чтобы донести до магистрата итоги расследования. Сам же дознаватель был намерен продолжить преследование культа, тем более что все свидетельства, выбитые чародеем, указывали на то, что верхушка поклонников Хибы в полном составе сбежала в проклятую страну.

Взятая в ордене лошадь фыркнула, отрываясь от поедания высохших стеблей травы и, получив легкий толчок по бокам, несмело двинулась вперед. Магическое возмущение, когда-то остановившееся на государственной границы Катценауге, давно уже выветрилось, и скотина не видела разницы между нормальной землей и зараженной. Впрочем, если бы дознаватель не знал, где проходит граница, он бы и сам не заметил отличий.

Хэммет взглянул на «Радар», но тот ожидаемо не показал ничего. Слишком большое расстояние, и пытаться найти сейчас следы Хибы в округе было наивно. Изобретение Шварцмаркта было очень полезно в ходе расследования, но было слишком узким инструментом, а потому теперь полагалось перейти к другим способам выслеживания.

Лошадь ускорила шаг, все дальше отдаляясь от границы с Меридией. День был в самом разгаре, ветер колыхал траву и редкие кусты. Поправив шляпу на голове, чтобы защитить глаза от поднятой в воздух пыли, Хэммет убрал «Радар» в сумку.

Из другого кармана наружу была извлечена сфера. Маг подкинул ее на ладони, и артефакт тут же раздвинул края, выпуская наружу легкий туманный след. Пока устройство выравнивало свой полет, дознаватель нацепил на голову монокуляр, куда транслировалось изображение с артефакта.

Запустив сферу выше, он убедился, что все работает, как надо. И только после этого послал устройство вперед. Спешить было уже некуда — культ ушел практически сразу, как только король Меридии скончался, а это значило, что и следов не осталось. Однако этот факт не отменял мер безопасности, и именно потенциальных врагов и высматривала сейчас сфера.

О том, куда могли податься проклятые культисты, Хэммет догадывался. Аркейн не раз и не два заглянул под каждый камень проклятой страны. Города Катценауге обследованы, нанесены на карты и оттуда вытащили все, что могло представлять для ордена хоть какой-то интерес. Поэтому оставалось только одно место, где Хиба мог спрятать своих безумных фанатиков.

Дознаватель ордена Аркейн ехал в столицу Катценауге.

* * *

Чернотопье. Киррэл «Чертополох» Шварцмаркт.

Я стащил покрывало с трофейной установки и махнул рукой стоящему рядом клирику.

— Значит, это и есть то самое оружие, — хмыкнул брат Курт, разглядывая «Огненную купель», которую я вытащил со склада.

— Оно самое, — я протянул ему пачку исписанных листов. — Здесь все описано. Материалы, заклинание, устройство и выводы о мощи артефакта.

Нужно отдать ему должное, приставленный ко мне для контроля братом Томашом священник не впал в истерику, когда понял, на что способны такие игрушки. Впрочем, это не было особой новостью — в конце концов, когда я послал за ним, обрисовал перспективы.

Поджав губы, брат Курт хмыкнул.

— И под самым носом у нас, — вздохнул он. — У меня тоже есть что вам передать, ваша милость.

Вытащив из многочисленных карманов рясы свернутый вчетверо лист бумаги, он вручил его мне. Я не стал оттягивать с чтением, и развернул послание. Как я и думал, фактический правитель страны не упустил из виду моих действий и уже прекрасно обо всем знал.