Аджаташатру был, очевидно, благодарен за подсказку. Самому ему такое не сразу пришло в голову.

— Да! Они хотят повергнуть Кошалу в руины — она и так уже почти в руинах. Вот почему они вошли в сговор, тайно и, о! столь коварно. — Аджаташатру беззвучно произнес имя: — С Вирудхакой, сыном царя.

Не знаю, почему меня это так потрясло. В конце концов, человек, в честь которого мне дали имя, убил своего тестя. Но тесть — не отец, а священное почитание отца является одной из основ арийского морального кодекса. Поверил ли я Аджаташатру? Не помню, это было так давно. Но подозреваю, что нет. Его манера говорить напоминала птичье пение: много трелей, щебетания, и воздух прямо-таки звенит от бессмысленных звуков.

В полдень следующего дня Варшакара проводил меня до самых ворот Раджагрихи. Передовая часть каравана отбыла еще до рассвета, и голову от хвоста отделяло около двух миль. Я ехал в середине, с горсткой членов своего посольства. Я так и не решил, возвращаться мне с караваном в Персию или нет. Два года отделяли меня от настоящей жизни, два года, в течение которых я не получил ни одной весточки из Суз. Я чувствовал себя брошенным, если не сказать большего.

— Мы считаем Пасенади нашим добрым союзником. Варшакара плюнул бетелем в собаку какого-то парии, оставив на ухе пса малиновый след. На севере, насколько хватало глаз, медленно ползли тысячи запряженных быками повозок с железом, поднимая облака желтой пыли. Металл был исключительно высокого качества благодаря одному из членов моего посольства, сумевшему научить магадханцев выплавлять железо по персидскому способу.

— Потому что слабый союзник — добрый союзник? — Шутить с Варшакарой было все равно что дразнить тигра в ненадежной клетке.

— Иногда так, а иногда и нет. Но мы определенно предпочитаем старика сыну.

Мы находились в середине шумной индийской толпы, и вряд ли кто-то мог нас подслушать.

— Это правда? — спросил я.

Варшакара кивнул:

— До конца дождливого сезона в Кошале будет новый царь.

— Надеюсь, в это время меня там не будет.

— Надеюсь, вы сможете это предотвратить.

— Каким образом?

— Нужно предупредить старика. Я уверен, сильный царь в Кошале нужен Персии не больше, чем нам.

— Как там может быть сильный царь, когда страной управляют буддисты?

Варшакара удивленно взглянул на меня:

— Но это не так. А даже если и так, какая разница?

Очевидно, он забыл свои же слова об опасности существующему порядку со стороны буддистов и джайнов. Я решил, что он не в себе, и осторожно напомнил:

— Насколько я понял, монастыри полны республиканцев и они ведут целенаправленную деятельность на ослабление Кошалы — и Магадхи тоже.

— Совсем наоборот! — Варшакара опроверг все, что говорил мне по дороге в Варанаси. — Джайны и буддисты оказывают нам неоценимую помощь. Нет, это сам Пасенади заблуждается. Он святой человек и думает только о следующем мире… или вообще не о мире, а уж не знаю, о чем это люди думают. Этим можно восхищаться, но не в царе. Старому дураку давно пора бы отречься. Тогда бы мы могли… усмирить сына.

Меня не интересовал анализ характера Пасенади, прежде всего, потому, что я не верил ни единому слову Варшакары во всем, что касалось политики, но я с любопытством отметил, что теперь распорядитель двора одобряет буддизм. И я спросил почему.

— Всякая религия, утверждающая, что этот мир — страдание, от которого нужно избавиться молитвами, уважением ко всему живому и отказом от земных желаний, оказывает правителю огромную помощь, — произнес Варшакара, и ответ показался мне искренним. — Ведь если человек не стремится к материальной собственности, он не желает того, что имеем мы. Если люди чтят все живое, они не попытаются убить нас и свергнуть наше правительство. Честно говоря, через нашу тайную полицию мы пытаемся поощрять джайнов и буддистов. Естественно, если мы увидим в них угрозу, то…

— Но их добродетели совершенно неприемлемы. Они не работают. Живут милостыней. Как сделать из них солдат?

— Мы и не пытаемся. И потом, это относится к монахам. Большинство джайнов и буддистов просто почитают Махавиру и Будду, а в остальном продолжают заниматься своим делом, как и другие, — с одним отличием: они причиняют меньше хлопот.

— Потому что в душе сочувствуют республикам?

Варшакара рассмеялся:

— Пусть и так, что они могут? Все равно земные дела их не интересуют, и это очень устраивает тех, кто целиком предан земным делам.

Подъехала моя повозка, и мы распрощались с Варшакарой. Затем мы с Каракой протолкались к моей охране. Воины были одеты по-индийски, но вооружены по-персидски. Я настоял, чтобы повозку снабдили навесом и мягкими сиденьями. К моему удивлению, это было исполнено. Когда мы с Каракой уселись, возница хлестнул быков, повозка дернулась, и мы пустились в двухсотдвадцатимильный путь до Шравасти.

Амбалика со мной не поехала, потому что ее лихорадило. К тому же она могла быть беременна, и мы решили, что путешествие может оказаться для нее опасным.

— Но вы вернетесь, ведь правда? — Амбалика выглядела несчастной девочкой.

— Да, — сказал я. — Как только кончатся дожди.

— Тогда вы увидите, как я рожу вам сына.

— Буду молить Мудрого Господа, чтобы быть к тому времени дома. — Я обнял ее.

— Следующей зимой мы все втроем поедем в Сузы, — твердо сказала Амбалика.

9

Караван переправился через Ганг в речном порту Паталипутры, чьи паромщики славятся своей неуклюжестью и к тому же приходят в восторг при разных несчастьях. В нашем случае они дважды имели возможность повеселиться, и каждый раз при этом мы теряли по повозке с железом, хотя дни стояли такие, что гладь реки напоминала полированное зеркало.

Из-за палящего зноя мы передвигались по ночам, а днем спали. Грабители нам не встречались, пока мы не въехали в лес на юге от Вайшали. Здесь на нас напало несколько сот хорошо вооруженных бандитов, они произвели много шума, но никакого вреда не причинили. Эта банда пользовалась уважением по всей Индии, принимали в нее только законных сыновей членов воровской гильдии в третьем колене. Грабеж так прибылен, что эта гильдия не хочет подрывать свое ремесло, допустив к нему любителей.

Вайшали, столица Личчхави, является и столицей союза республик, известного так же как Ваджианская федерация.

Приветствовал нас местный градоначальник, он показал нам зал съездов, где собирались делегаты из других республик. Поскольку съезд сейчас не заседал, зал был пуст. Нас также сводили на место рождения Махавиры — ничем не примечательный пригородный дом, в котором уже безошибочно