— Нет. Она направилась прямо к камину. Она была расстроена.

— Что произошло потом?

— Не знаю. Мне было ее не видно. Но я слышала ее. Думаю, она щелкнула зажигалкой и закурила сигарету.

— Да, так она нам и рассказала.

— Мы давно узнали, что иногда они курили с отцом.

— Не понимаю, — сказала Бекс. — Она же была его медсестрой.

— Знаю. И она хорошо выполняла свою работу, когда только приехала. Заставляла его вести дневник питания, потреблять меньше алкоголя и пить эти ужасные смузи, сделанные, кажется, из одной только листовой капусты. И это работало. Отец сильно похудел, его диабет был под контролем. Дженни сотворила настоящее чудо, по-моему. Она хорошо на него влияла. Но чтобы держать отца в узде, требуется железная воля. Он всегда оказывал на людей плохое влияние. Убеждал их выпить лишний бокальчик вина или съесть добавку на ужин. «Жизнь нужна, чтобы жить», — говорил он каждому, кто был готов слушать. Не знаю, как это произошло, но он начал возвращаться к своим старым привычкам, и в этот раз Дженни не возражала.

— Они уже начали встречаться к тому моменту? — спросила Бекс.

— Не знаю. Если подумать, наверное, да. Когда Дженни перестала быть папиной медсестрой и стала его девушкой, она потеряла над ним контроль. А он получил контроль над ней.

— Так, значит, вы сидели в шкафу, — напомнила Сьюзи, желая вернуть разговор в прежнее русло.

— Я решила выйти и признаться в своей затее. Я взрослая женщина и не должна прятаться в шкафах. Но потом я услышала этот жуткий грохот на первом этаже. Я рискнула чуть-чуть приоткрыть дверцу и увидела, как Дженни вышла на балкон. На секунду я даже подумывала выбежать из комнаты, но испугалась и закрыла дверь — и вовремя. Как только я снова оказалась в шкафу, Дженни вернулась в комнату, пересекла ее и побежала вниз. У меня голова кружилась от адреналина, и мне понадобилась пара минут, чтобы прийти в себя. Я услышала взволнованные голоса внизу и не знала, что там происходит. В конце концов я выбралась из шкафа, спустилась и только тогда узнала о случившемся. Но, думаю, именно так моя пуговица оказалась в шкафу. Я наверняка зацепилась за что-то, когда пряталась.

Розанна посмотрела на женщин. Она выглядела равнодушной и скучающей, словно в ее рассказе не было ничего необычного. Могло ли хоть что-то лишить Розанну самообладания? Очевидно, эта женщина привыкла все контролировать. Во время их первой встречи Розанна выглядела удивленной, когда Эндрю Хасселби рассказал о новом завещании. Сейчас она призналась, что ее удивление было наигранным. И Розанна была хорошей актрисой, Джудит это признавала. Так почему она должна верить хоть единому слову этой женщины?

— Вы и правда думаете, что моего отца кто-то убил? — спросила Розанна.

— Да, — ответила Джудит.

— Это вас удивляет? — спросила Бекс.

— Конечно. Мой папа был простым веселым старикашкой и душой компании. Кто мог желать ему смерти?

— Ваш отец переживал, что Тристрам собирается его убить. Вы знали об этом? — спросила Сьюзи.

Розанна рассмеялась, но не совсем добродушно.

— Это невозможно, — сказала она. — Серьезно. Тристрам всегда был избалованным. Он злился, если не получал желаемого, но никогда не навредил бы собственному отцу.

— Какие у вас с братом отношения? — спросила Бекс.

— Сложные, — призналась Розанна. — Я люблю его, но порой он меня раздражает. Он слишком нетерпелив, вот в чем проблема. Тристрам — неплохой актер, но он отказывается выступать в маленьких театрах или играть маленькие роли в больших театрах Лондона. Постоянно твердит, что заслуживает лучшего, а потом жалуется на безработицу.

— И часто он сидит без работы? — спросила Бекс.

— Думаю, он не работал уже больше года.

— Как он зарабатывает на жизнь?

— Отец давал ему немного карманных денег. И в отцовском доме он жил бесплатно.

— Где он живет сейчас?

— С мамой, в таунхаусе напротив старого супермаркета «Уэйтроуз». Я готова поспорить, Тристрам рассказывал своим дружкам, как сильно он мечтает о смерти отца, чтобы получить завещание, но он это не всерьез. Не по-настоящему. Как ни странно, несмотря на все его жалобы, он любил отца.

— Дженни сказала, Тристрам очень похож на сэра Питера.

— Да, мы часто говорили, что яблочко от яблони недалеко укатилось. Они оба эгоисты, но в то же время очень ранимые. Довольно токсичное сочетание.

— Тогда вы не можете утверждать наверняка, что не он стоял за смертью вашего отца.

— Тристраму не хватило бы духа.

В голосе Розанны кипел гнев, и это натолкнуло Джудит на мысль.

— Возможно ли, что у него был сообщник? — спросила она. — Если он сам не мог совершить убийство, мог ли это за него сделать кто-то более решительный?

Розанна шокированно вскинула брови, но глаза виновато блеснули.

— О чем вы? — спросила она, но лишь для того, чтобы потянуть время.

— Есть кто-то еще, не так ли? — с нетерпением спросила Сьюзи.

Розанна не сразу нашлась с ответом. Она бросила быстрый взгляд на стену, где висело выцветшее от времени семейное древо в деревянной раме. Имена и связи, соединявшие членов семьи Бейли, уходили корнями на столетия назад.

Розанна вновь посмотрела на женщин.

— Нет, никого больше нет, — сказала она.

— Это неправда, — возразила Сьюзи. — Есть кто-то еще.

— Никого нет, — повторила Розанна, захлопнула крышку своего ноутбука и выдернула его из розетки. — Теперь мне действительно пора идти на встречу. Вы утверждаете: моего отца убили? Хорошо. Но Тристрам — или выдуманный вами сообщник — к этому непричастен, как и я. Полагаю, вы непреднамеренно доказали это, найдя пуговицу. Я пряталась в шкафу на втором этаже, когда на папу упал стеллаж. Думаю, я должна радоваться тому, что пуговица оторвалась, — добавила Розанна, взяла со стола упомянутую пуговицу и положила ее себе в карман. — Это мое алиби.

Розанна покинула офис. Глубоко разочарованная Джудит вместе с подругами вышла следом за ней.

— Фамильное древо вас не защитит, — сказала она, когда Розанна нагнулась, чтобы отстегнуть велосипед. — Вся история вашей семьи принадлежит мужчинам, так же как ваше будущее теперь принадлежит вашему брату.

— Не знаю, о чем вы говорите, — ответила Розанна.

— Вы старший ребенок в семье. Вы выполняете всю работу. Но Тристрам вот-вот станет вашим начальником. Он унаследует поместье и захочет утереть вам нос. Мы обе это понимаем. Я готова поспорить: ему не терпится рассказать вам, что вы неправильно управляли имением все эти годы и что он справится куда лучше. Вот так поворот! — добавила Джудит, удивленная внезапным озарением. — Он все испортит, не так ли? Ведь он непохож на вас. Он не умен, не трудолюбив. Но Тристрам свято верит в собственное превосходство. Типичный