руки на коленях и старался не смотреть на директора школы. Интересно, подумал Портер, сколько всего натворил его напарник, пока учился в школе? Должно быть, он тоже был завсегдатаем в кабинете директора. Колби, видимо, тоже о чем-то догадался, но ничего не сказал, а только самодовольно улыбнулся и постучал по своему айпаду.

— По нашим данным, он сейчас на уроке математики на третьем этаже. Придет через несколько минут. Хотите чего-нибудь попить?

Портер покачал головой.

— Нет, сэр, — ответил Нэш. — Нет, спасибо.

Через пять минут в дверь постучали, и в кабинет вошел подросток лет шестнадцати. Он внимательно посмотрел на двух детективов и обратился к Колби:

— Вызывали, сэр?

Колби встал.

— Проходи, Тайлер. Закрой за собой дверь. С тобой хотят поговорить представители Чикагского полицейского управления.

Тайлер вытаращил глаза. Наверное, усиленно соображал, что он такого натворил. Из-за чего его персоной заинтересовалась полиция?

Портер широко улыбнулся:

— Расслабься, сынок, ты не сделал ничего плохого. Мы пришли, чтобы спросить тебя об Эмори.

— Об Эм? — удивленно переспросил мальчик. — С ней все в порядке?

Портер повернулся к Колби:

— Вы не будете так добры и не дадите нам несколько минут поговорить с мистером Матерсом наедине?

Колби покачал головой:

— Извините, но он несовершеннолетний. Поскольку здесь нет его родителей, мне необходимо остаться.

— Что ж, ясно, — ответил Портер.

Он встал с крошечного стула и прислонился к краю стола, загораживая Колби от его ученика. Нэш последовал его примеру. Колби у них за спинами кашлянул, но ничего не сказал.

— Когда ты последний раз видел Эмори?

Тайлер переминался с ноги на ногу:

— Кажется, в субботу. Мы ходили в кино, а потом поужинали в центре. А что с ней? Вы меня пугаете.

Портер покосился на Нэша:

— Мы считаем, что ее похитили.

Тайлер побледнел:

— Но кто мог ее похитить… и почему?

— Мы считаем, что ее похитили вчера вечером в парке имени А. Монтгомери Уорда, когда она там бегала. Парк недалеко от…

— Знаю, — кивнул Тайлер. — Она все время там бегает. Сколько раз я просил ее не ходить туда одной, но она никогда меня не слушает! — Глаза у него подозрительно заблестели, и он вытер их рукавом. — Она такая красотка и бегает в коротеньких шортиках… Я внушаю ей, что это небезопасно. В городе полно психов, знаете? О господи! — Он чуть не плакал. Потом сделал глубокий вдох и подавил слезы. — Я без конца шлю ей эсэмэски, но она не отвечает! Это на нее не похоже. Обычно она отвечает через минуту, самое большее — через две. А со вчерашнего дня молчит. Я собирался сразу после школы наведаться к ней домой.

— В какой школе она учится?

— Ни в какой. То есть она учится дома. В основном занимается с репетиторами, — ответил Тайлер.

— А живет с ней кто? Гувернантка?

Тайлер кивнул:

— Мисс Барроуз.

— Как ее имя?

— Не знаю, простите. Когда я прихожу, она в основном сидит у себя. Мы с ней почти не разговариваем.

— Не знаешь, где мы можем ее найти?

Тайлер снова покачал головой:

— Как по-вашему, что с ней? Я имею в виду Эмори. Не верю, что кто-то способен на такое.

Колби у них за спинами пошевелился. Портер почти забыл о директоре.

— Я могу чем-нибудь вам помочь? — спросил Тайлер.

Портер достал из заднего кармана визитную карточку и протянул ему:

— Если что-нибудь узнаешь, позвони мне.

— Вы отследили ее телефон? Ведь вы можете это сделать, да?

— Ее телефон вне зоны действия сети со вчерашнего дня, — ответил Нэш. — Скорее всего, вышел из строя.

— Оба?!

25

Дневник

Вымывшись, с еще влажными волосами, пахнущий тальком, я вышел из своей комнаты и вернулся на кухню. У меня разгулялся аппетит, а от кастрюли с мясным рагу исходил просто восхитительный аромат. Я сел на свое место за столом и ел ложку за ложкой, напоминая себе, что надо жевать. В голове у меня вертелась песенка Ричи Валенса, которую раньше напевала мама; вскоре я заметил, что мурлычу себе под нос. Со слухом у меня все было в порядке даже в раннем возрасте.

Мама и отец были еще внизу, в подвале. Я слышал их смех, усиленный эхом. Как же они веселились! Я же утратил всякий интерес после того, как мистер Картер отключился в третий и последний раз. По-моему, у него отказало сердце. Конечно, он потерял много крови, но недостаточно для того, чтобы от этого умереть. Как правило, человек умирает, если теряет около сорока процентов общего объема крови. Мистер Картер был настоящим здоровяком; в нем, наверное, было четыре или пять литров крови. Вряд ли он потерял больше литра-полутора в общей сложности. Иногда бывает трудно сказать наверняка, но я мог примерно судить по луже на бетонном полу в подвале.

Нет, он умер не от потери крови; он умер от страха.

После того как я вырезал ему глаза (отец заметил, что в этом мне еще нужно практиковаться), мама продолжала резать. Сделает несколько небольших надрезов — а потом поглубже. Она обожала вот так играть — сначала чуть колола в плечо, просто чтобы привлечь его внимание, а потом вонзала нож глубоко в бедро и поворачивала (она любила поворачивать нож в ране). Лишившись глаз, он не знал, куда придется следующий удар и где появится следующий разрез. От напряжения его моторчик работал на повышенных оборотах. Когда мистер Картер в первый раз потерял сознание, отец сходил наверх за нашатырем. Никто не хотел, чтобы он отключился так рано. Пропадало все удовольствие. Правда, чем дальше, тем труднее нам удавалось его взбадривать. Шок часто портит дело.

В конце он глубоко вздохнул или ахнул. Он задергался, сжался — а потом обмяк на бетонном полу. По-моему, он в очередной раз обмарался, но судить наверняка было трудно — он и без того стал похож на грязную кучу. Поскольку все начала мама, я знал, что отец заставит ее убираться; такое было правило. Отец соблюдал свои правила.

Снизу снова донесся смех. Мне стало интересно, чем они там до сих пор занимались.

Я потянулся за очередной добавкой, когда услышал, что в нашу сетчатую дверь тихо постучали. Обернувшись, я увидел за сеткой миссис Картер. Оба глаза у нее были подбиты. Я сразу понял, что к утру кровоподтеки почернеют. Левая щека тоже побагровела и распухла. Левую руку она качала правой.

— Мой муж здесь? — тихо спросила она.

Я потянулся за салфеткой, промокнул губы. На самом деле