требовалось несколько мирных лет, чтобы сделать войска по-настоящему боеспособными.

Если от рассмотрения французской армии мы переходили к рассмотрению войск её союзников, то там мы обнаруживали только лишь вялость, дурную волю и желание при первой возможности предать Францию. Таким образом, всё должно было заставить Наполеона вести с противниками мирные переговоры. Для этого ему следовало бы прежде всего иметь дело со своим тестем, австрийским императором, и вернуть ему Далмацию, Истрию, Тироль, часть других провинций, которые Наполеон отобрал у него в 1805–1809 годах. Несколько уступок подобного рода, сделанных Пруссии, успокоили бы союзников. Они, по всей видимости, собирались отдать Наполеону территории, ранее отнятые у Франции, и гарантировать ему владение всеми провинциями, находящимися на левобережье Рейна и за Альпами, а также горной частью Италии. Наполеон должен был бы покинуть Испанию, Польшу, Неаполь и Вестфалию.

Эти предложения выглядели приемлемыми, однако после переговоров с иностранными дипломатами, присланными обсуждать с ним эти условия, Наполеон нагрубил г-ну Меттерниху, а тот был главным среди них, и прогнал всех этих дипломатов, ничего не уступив. Утверждают даже, что, видя, как дипломаты выходят из дворца в Дрездене, Наполеон совершенно невозмутимо сказал: «Экие ублюдки! Теперь мы их побьём! Дадим под зад всей этой родовитой сволочи!» Похоже, император забыл, что вражеские армии были почти втрое более многочисленными, чем его собственная. У него в Германии было не больше 320 тысяч человек, в то время как союзники могли вывести против него около 800 тысяч солдат!

Праздник в честь Наполеона падал на 15 августа, но он приказал праздновать раньше, поскольку перемирие заканчивалось 10-го. Празднества по случаю «Дня Святого Наполеона» происходили во всех местах расквартирования наших войск. Тогда в последний раз французская армия отпраздновала день рождения своего императора. В этот день большого энтузиазма не было, поскольку даже наименее проницательные офицеры понимали, что мы находились накануне великих катастроф, а озабоченность командиров отражалась на духе подчинённых. Однако каждый готовился честно выполнить свой долг, хотя и питал лишь малую надежду на успех, столь велико было численное преимущество огромных вражеских армий над нашей. Один из наших союзников по Рейнской конфедерации, саксонский генерал Тильманн, со своей бригадой уже дезертировал и присоединился к пруссакам после того, как попытался сдать им крепость Торгау. В общем, боевой дух наших войск был невысок, и они имели мало надежды на успех. Именно в этот момент стало известно, что в Европу вернулся знаменитый генерал Моро. Он в 1804 году был приговорён к изгнанию за участие в заговоре Пишегрю и Кадудаля и жил в ссылке в Америке. Ненависть Моро к Наполеону была столь велика, что заставила его забыть, чем он обязан родине. Он обесчестил свои лавры, присоединившись к врагам Франции! Но вскоре этот новый Кориолан был наказан, и его недостойное поведение заслуживало такого наказания!

Итак, вокруг французской армии создавался громадный полукруг. В Мекленбурге находился корпус русских войск из 40 тысяч человек. Бернадотт, наследник шведского королевского престола, занимал Берлин и его окрестности, имея армию в 120 тысяч человек. Эта армия состояла из шведов, русских и пруссаков. Две огромные армии — русская и прусская, состоявшие из 220 тысяч человек, из них 35 тысяч кавалеристов, — располагались в Силезии между Швайдницем и Одером; 40 тысяч австрийцев находились в Линце, а большая австрийская армия, численность которой доходила до 140 тысяч человек, стояла в Праге. И, наконец, позади и на некотором расстоянии от этой первой линии, состоящей из 560 тысяч солдат, в готовности находились громадные резервы.

Император Наполеон распределил свои силы следующим образом: 70 тысяч человек, сконцентрированные возле Дамена, в Пруссии, должны были действовать против Бернадотта; маршал Ней со 100 тысячами человек защищал часть Силезии; один корпус из 70 тысяч человек находился в окрестностях Циттау; маршал Сен-Сир с 16 тысячами человек занимал лагерь в Пирне и защищал Дрезден. И, наконец, Императорская гвардия, насчитывавшая 20–25 тысяч человек, была расположена вокруг этого города, готовая действовать там, где в ней будет необходимость. К этим силам можно было добавить гарнизоны, оставленные в крепостях. В общей сложности, армия Наполеона была бесконечно меньше, чем неприятельские войска. В это перечисление не вошли армии, оставленные в Испании и Италии.

Глава XXIV

Выбор командиров корпусов. — Нарушение перемирия. — Предательство Жомини. — Битвы в Силезии на реке Бобер. — Различные эпизоды. — Прискорбная неудача

Французский император разделил свою армию на 14 корпусов, называвшихся пехотными, хотя в каждом из них была одна дивизия или, по крайней мере, одна бригада лёгкой кавалерии. Вот кто командовал этими корпусами: 1-м корпусом — генерал Вандамм, 2-м — маршал Виктор, 3-м — маршал Ней, 4-м — генерал Бертран, 5-м — генерал Лористон, 6-м — маршал Мармон, 7-м — генерал Рейнье, 8-м — князь Понятовский, 9-м — маршал Ожеро, 10-м (окружённым в Данциге) — генерал Рапп, 11-м — маршал Макдональд, 12-м — маршал Удино, 13-м — маршал Даву, 14-м — маршал Сен-Сир. Наконец, гвардия находилась под непосредственным командованием императора. Кавалерия была разделена на пять корпусов под командованием следующих лиц: 1-й корпус — генерал Латур-Мобур; 2-й — генерал Себастьяни; 3-й — генерал Арриги; 4-й — генерал Келлерман; 5-й — генерал Мийо. Кавалерия, входившая в состав гвардии, находилась под командованием генерала Нансути.

Некоторым из этих назначений армия аплодировала, одобряя назначения Даву, Нея, Ожеро, Рейнье и Сен-Сира. Армия сожалела, что командовать войсками были назначены Удино, совершивший не одну ошибку во время последней кампании; Мармон, из-за своей поспешности только что проигравший битву при Арапилах; Себастьяни, который, как оказалось, был не способен решить возложенную на него задачу. И, наконец, армия сожалела о том, что для кампании, в ходе которой должна была решаться судьба Франции, император решил опробовать стратегические таланты Лористона и Бертрана. Первый из них был хорошим артиллеристом, второй — великолепным инженером, но ни тот ни другой не командовали воинскими частями на поле битвы, и поэтому оба они никак не могли руководить армейскими корпусами.

Вероятно, Наполеон вспоминал, что, когда он был назначен главнокомандующим Итальянской армией, он до этого командовал лишь несколькими батальонами, но это не помешало ему с самого начала руководить армией. Может быть, из-за этого Наполеон подумал, что Лористон и Бертран могли бы действовать так же. Однако люди со столь универсальными талантами, как Наполеон, крайне редки, и он никак не мог надеяться встретить подобных людей среди своих новых командиров корпусов. Таким образом, личная привязанность, какую он питал