Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До сих пор предпосылкой нашей работы выступало то, что мы можем отличить друг от друга стремления Я и сексуальные влечения по их проявлениям. При неврозах перенесения это удавалось без труда. Энергию, направляемую Я на объекты сексуальных стремлений, мы называли «либидо», все другие виды энергии, исходящие из инстинктов самосохранения, – «интересом», и мы могли получить первое представление о механизме душевных сил благодаря наблюдению за привязанностями либидо, их превращениями и окончательной судьбой. Неврозы перенесения предоставили нам для этого самый подходящий материал. Но Я, его состав из различных структур, их организация и способ функционирования оставались скрытыми от нас, и мы могли предполагать, что только анализ других невротических нарушений помог бы нам это понять.
Мы давно начали распространять психоаналитические взгляды на понимание этих других заболеваний. Уже в 1908 г. после обмена мнениями со мной К. Абрахам высказал положение, что главной чертой Dementia praecox [причисляемой к психозам] является то, что при ней отсутствует привязанность либидо (Libidobesetzung) к объектам («Психосексуальные различия истерии и Dementia praecox»). Но тогда возник вопрос: что же происходит с либидо слабоумных, которое отвернулось от объектов? Абрахам не замедлил дать ответ: оно обращается на Я, и это отраженное обращение является источником бреда величия при Dementia praecox. Бред величия, безусловно, можно сравнить с известной в (нормальной) любовной жизни сексуальной переоценкой объекта любви. Так нам впервые удалось понять какую-то черту психотического заболевания по связи с нормальной любовной жизнью.
Скажу сразу, что эти первые взгляды Абрахама сохранились в психоанализе и были положены в основу нашей позиции по отношению к психозам. Со временем укрепилось представление, что либидо, которое мы находим привязанным к объектам, которое является выражением стремления получить удовлетворение от этих объектов, может оставить эти объекты и поставить на их место собственное Я; постепенно это представление развивалось со все большей последовательностью. Название для такого размещения либидо – нарциссизм – мы заимствовали из описанного П. Некке (1899) извращения, при котором взрослый индивид дарит своему собственному телу все нежности, обычно проявляемые к постороннему сексуальному объекту.
Но вскоре говоришь себе, что если существует такая фиксация либидо на собственном теле и собственной личности вместо объекта, то это не может быть исключительным и маловажным явлением. Гораздо вероятнее, что этот нарциссизм – общее и первоначальное состояние, из которого только позднее развилась любовь к объекту, причем из-за этого нарциссизм вовсе не должен исчезнуть. Из истории развития объект-либидо нужно вспомнить, что многие сексуальные влечения сначала удовлетворяются на собственном теле, как мы говорим, аутоэротически, и что эта способность к аутоэротизму является причиной отставания развития сексуальности при воспитании по принципу реальности. Таким образом, аутоэротизм был сексуальным проявлением нарцисстической стадии размещения либидо.
Короче говоря, мы составили себе представление об отношении Я-либидо и объект-либидо, которое я могу показать вам наглядно на сравнении из зоологии. Вспомните о тех простейших живых существах, состоящих из малодифференцированного комочка протоплазматической субстанции. Они протягивают отростки, называемые псевдоподиями, в которые переливают субстанцию своего тела. Вытягивание отростков мы сравниваем с распространением либидо на объекты, между тем как основное количество либидо может оставаться в Я, и мы предполагаем, что в нормальных условиях Я-либидо беспрепятственно переходит в объект-либидо, а оно опять может вернуться в Я.
С помощью этих представлений мы теперь можем объяснить целый ряд душевных состояний или, выражаясь скромнее, описать их на языке теории либидо; это состояния, которые мы должны причислить к нормальной жизни, как, например, психическое поведение при влюбленности, при органическом заболевании, во сне. Для состояния сна мы сделали предположение, что оно основано на уходе от внешнего мира и установке на желание спать. То, что проявлялось во сне как ночная душевная деятельность, служит, как мы обнаружим, желанию спать и, кроме того, находится во власти исключительно эгоистических мотивов. Теперь в соответствии с теорией либидо мы заявляем, что сон есть состояние, в котором все привязанности к объектам, как либидозные, так и эгоистические, оставляются и возвращаются в Я. Не проливается ли этим новый свет на отдых во сне и на природу усталости вообще? Впечатление блаженной изоляции во внутриутробной жизни, которое вызывает у нас спящий каждую ночь, восполняется, таким образом, и со стороны психики. У спящего восстановилось первобытное состояние распределения либидо, полный нарциссизм, при котором либидо и интерес Я живут еще вместе и нераздельно в самоудовлетворяющемся Я.
Здесь уместны два замечания. Во-первых, чем отличаются понятия «нарциссизм» и «эгоизм»? Я полагаю, что нарциссизм является либидозным дополнением эгоизма. Когда говорят об эгоизме, имеют в виду только пользу для индивида: говоря о нарциссизме, принимают во внимание и его либидозное удовлетворение. В качестве практических мотивов их можно проследить порознь на целом ряде явлений. Можно быть абсолютно эгоистичным и все-таки иметь сильные либидозные привязанности к объектам, поскольку либидозное удовлетворение от объекта относится к потребностям Я. Эгоизм будет следить тогда за тем, чтобы стремление к объекту не причинило вреда Я. Можно быть эгоистичным и при этом также очень нарцисстичным, т. е. иметь очень незначительную потребность в объекте, и это опять-таки или в прямом сексуальном удовлетворении, или также в тех высоких, исходящих из сексуальной потребности стремлениях, которые мы как «любовь» иногда имеем обыкновение противопоставлять «чувственности». Во всех этих отношениях эгоизм является само собой разумеющимся, постоянным, нарциссизм же – меняющимся элементом. Противоположность эгоизма – альтруизм – как понятие не совпадает с либидозной привязанностью к объектам, он отличается от нее отсутствием стремлений к сексуальному удовлетворению. Но при сильной влюбленности альтруизм совпадает с либидозной привязанностью к объектам. Обыкновенно сексуальный объект привлекает к себе часть нарциссизма Я, что становится заметным по так называемой «сексуальной переоценке» объекта. Если к этому прибавляется еще альтруистическое перенесение от эгоизма на сексуальный объект, то сексуальный объект становится могущественным; он как бы поглотил Я.
Я думаю, вы сочтете за отдых, если после сухой, в сущности, фантастики науки я приведу вам поэтическое изображение экономической противоположности нарциссизма и влюбленности. Я заимствую его из «Западно-восточного дивана» Гёте:
Зулейка
Раб, народ и угнетатель
Вечны в беге наших дней.
Счастлив мира обитатель
Только личностью своей.
Жизнь
