Сир Джо говорит, что шаваны ограбили Лид. Жителям города, конечно, неприятно. Но плохо ли это для нас? Как вы считаете?

- Лидцы плохие, они на тебя очень зло смотрели, - сказал мальчик в лисьей шубке.

- А шаванам нужны трофеи, иначе они злятся, - добавил крепыш в тулупе.

- Молодцы! – похвалил Шейланд. – Я добавлю кое-что. У меня есть два сильных полководца: дядя Рихард и дядя Пауль. Между ними наметилась ссора: дядя Рихард хочет править Севером, а шаваны дяди Пауля хотят Север ограбить. Я не могу угодить обоим сразу, значит, кого-то придется обидеть. Но что я вам говорил про полководцев и обиды?

- Полководцев не надо обижать! Особенно тех, кто служит нам!

- Верно, солнышко. Поэтому очень хорошо, что дядя Марти в мое отсутствие впустил шаванов в Лид. Шаваны получили, что хотели, и теперь довольны. Даже больше: они разогрели аппетит и накинутся на Первую Зиму с удвоенной силой. А дядя Рихард, конечно, разозлится – но не на меня, а на Пауля и дядю Марти.

- На тебя никто не злится, дядя Вит. Все тебя очень любят!

Граф сказал тише, доверительней:

- Я скажу больше, лучики мои. Нам так и нужно, чтобы Лед злился на Пауля. Когда дядя Рихард начнет править всем Ориджином, он станет довольно силен. Но стоит ему хотя бы подумать о бунте – я натравлю на него Пауля. А стоит шаванам взбунтоваться – я натравлю на них Льда. Помните поговорку? Разделяй и властвуй…

От слов графа Джоакин ощутил облегчение. Он возразил, но скорее для формы:

- Милорд, там же люди, а мы – воины добра! Нельзя обижать простых людей…

- Наивный мой сир Джоакин, - сказал Шейланд более снисходительно, чем говорил с детьми. – Мы в Ориджине, я не видел тут ни простых, ни невинных.

- Но это же зверство…

- Напомню: я – твоя совесть, солдат. События в Лиде отвечают моим планам. Больше ничего тебе не нужно знать.

Пожалуй, это было лучшим утешением из возможных. Граф принял на себя всю ответственность – и Джоакин сбросил бремя с плеч. На душе осталась только слабая печаль.

- Так точно, милорд.

В эту минуту к ним подошел граф Флеминг. Пригладив бороду, отвесил Шейланду поклон.

- Избранный, ваша речь лишний раз явила вашу святость. Прошу, выслушайте: я должен принести покаяние.

Стрела - 12

Конец ноября 1775г. от Сошествия

Герцогство Ориджин

- Что за дерьмо… - начал Мартин Шейланд, когда в блеклом свете фонаря рассмотрел лицо герцога. – Ориджин?

Эрвин застыл, окаменел на месте. Он не боялся ни Перста, ни смерти, ни чего-либо в целой вселенской спирали, поскольку рука сестры касалась его плеча. Однако умом ясно понимал, что обречен. Мартин – опытный стрелок, ему хватит секунды, чтобы испепелить двух Ориджинов. И нет ни единой причины, чтобы этого не сделать.

- Эрвин София Джессика рода Агаты, герцог Первой Зимы, - отчеканил он, широко расправляя плечи в нелепой попытке закрыть Иону собой.

- Герцог Эрвин! – повторил Мартин. – Герцог, сука, Ориджин!

С Мартином что-то происходило. Сложно понять в тусклом мерцании Перста, но его лицо менялось. Губы расползались и дрожали, глаза лезли из орбит, кадык прыгал вниз и вверх.

- Эрвин Ориджин! Непобедимый герцог Первой Зимы! Я поймал тебя, ну!

Теперь стало ясно: Мартин хохотал от восторга, задыхался, переполненный счастьем.

- Я тебя поймал! Ты сломал все планы Вита, дважды обманул Рихарда, ранил Пауля. Они все – все они, сука, - боятся тебя! А я пришел – и поймал!

Это было безграничное торжество. Триумф человека, не знавшего ни единой победы. Богатство имперской казны, попавшее к нищему.

- Ты – мой трофей, ну! Я победил, я окончил войну, я поймал тебя. Я!..

Он опьянел, - подумал Эрвин и осторожно потянулся к кинжалу.

В тот же миг Мартин сделал шаг назад. Кадык перестал дрожать, лицо затвердело, глаза страшно сверкнули:

- Э, нет, даже не думай! Кинжал – на пол!

Эрвин вынул его из ножен.

- На пол, говорю!

Эрвин примерился: метнуть? Взгляд Шейланда не оставлял сомнений: он успеет выстрелить. Сталь звякнула о камень. Ради сестры я сдохну на глазах у сестры.

- Ты очень опасный зверь, - сказал Мартин. – Но я – хороший охотник, свой трофей не упущу. На колени.

Эрвин не шелохнулся.

- Ударю ей плетью в живот, выверну кишки. Будет подыхать часа три, не меньше. На колени, гад!

Герцог Ориджин коснулся коленями пола.

- Руки за голову, ну!

Ладони легли на затылок.

- Собака, эй, собачка-а!

- Гав, гав! – покорно откликнулась Иона.

- Что ты сделаешь, чтоб я его не убил?

Она завыла, как волк на луну.

- Руку будешь лизать?

Сестра высунула язык.

- Ошейник наденешь?

Она задрала подбородок, подставив белую шею.

- Кость погрызешь?

- Ты не даешь костей, - Иона заскулила, с пугающей точностью подражая голодному псу. – Хозяин не любит свою собаку…

- Ты была плохой собакой, слышишь? Вообще-то, я пришел тебя пристрелить.

Она заскулила вновь, крутанула бедрами, будто пытаясь вильнуть хвостом.

Эрвин только подумал о мече, как Шейланд пнул его в бок и опрокинул на пол.

- Я тебя насквозь вижу! Молчи, не шевелись. С собакой говорю.

- Гав! Гав! Гав! – покорно, подобострастно залаяла Иона.

- Будешь снова плохой собакой?

- Э! Э! Э!.. – она завертела головой, завиляла хвостом.

- Хочешь, чтобы пожалел?

- Гав! Гав!

- Лижи руку. Хорошо лижи, тогда пожалею.

Иона высунула язык во всю длину. Мартин протянул ей левую руку, целясь правой в Эрвина.

Она схватила его ладонь, слегка потянула к себе. Лицо Мартина приблизилось к прутьям. Тогда Иона отдернула рукав платья и показала Шейланду свое предплечье.

То, что произошло дальше… Такое бывает, Эрвин точно знал. Он даже планировал, он сам это придумал! Но тем не менее…

Мартин Шейланд изменился в лице. Челюсть отпала и задрожала, глаза наполнились слезами, мышцы напряглись в гримасе боли. Он шатнулся прочь от клетки, но Иона продолжала держать руку на виду, и Мартин смотрел на нее. Не мог не смотреть. Он отдал бы все, чтобы отвернуться: брата, мать, отца, собственные кишки – но не мог!

- Нет! Неееет!

Голос звенел бесконечною обидой. Младенец, отнятый у матери и брошенный в могилу, не плакал бы так горько, как