— Маркуса могли взломать, — сказала Николь, оглядываясь на Страйка и Робин. Это случилось с моей подругой: они получили фотографии из облака — но ее пароль было так легко угадать. Честно говоря, я не могу представить, чтобы Маркус намеренно выложил мою фотографию в сеть — мы же все еще друзья! Он действительно хороший парень.

— Кто из вас прекратил отношения? — спросил Страйк.

— Я это сделала, — сказала Николь, — но он отнесся к этому спокойно. Мы в разных городах и мы все еще молоды. Сейчас он встречается с другой.

— У Маркуса есть соседи по квартире? — спросила Робин, которая пыталась сообразить, кто еще, по правдоподобным причинам, мог получить доступ к фотографии.

— Он живет в одной квартире со своей сестрой. Она старше его на четыре года и очень милая. Зачем Дарси показывать всем мои сиськи?

Николь рассмеялась. Ее мать тихо сказала,

— Ник, это не смешно.

— Да ладно, немного смешно, — сказала Николь, которую, казалось, совершенно не беспокоил тот факт, что все на этом звонке видели ее полуголой. Когда ни один из ее родителей не улыбнулся, она сказала, пожав плечами: — Послушайте, я художник. Я не так трепетно отношусь к наготе, как вы.

— Дело не в том, что ты не стесняешься, — сказал ее отец, неподвижно глядя на экран, а не на свою дочь. Дело в том, что когда ты даешь мужчинам такие фотографии, ты фактически даешь им возможность шантажировать тебя, или стыдить тебя…

— Но мне не стыдно, — сказала Николь, и Робин ей поверила. — Я выгляжу очень сексуально на этой фотографии. Это не то чтобы совсем откровенно…

— Николь, — сказали оба ее родителя совершенно одинаковым тоном.

— Итак, для ясности, — сказал Страйк. — Насколько вам известно, единственный человек, который когда-либо видел эту фотографию, это Маркус Барретт, верно?

— Да, — сказала Николь. — Если только он не показывал ее другу, я полагаю, но я не думаю, что он стал бы это делать.

— Вы сказали, что посылали ему фотографии, во множественном числе, — сказал Страйк.

— Да, посылала, — сказала Николь.

— Эта фотография или любая другая когда-нибудь появлялась там, где вы ее не ожидали увидеть?

— Нет, — сказала Николь.

— Другие фотографии были похожи на эту?

— Более или менее, — ответила Николь. — Кажется, была одна полностью обнаженная.

Мать Николь ненадолго закрыла лицо руками.

— Что? — нетерпеливо сказала Николь. — Он был окружен кучей сексуальных студенток, и я должна была дать ему повод для размышлений.

Она снова разразилась взрывами смеха.

— Извините, — сказала она сквозь хихиканье. — Я просто… это все было немного шокирующе. Я никогда не ожидала, что буду разговаривать с частными детективами, потому что кто-то занимается кошачьей ловлей с моими фотографиями.

— Кошачей ловлей? — повторил ее отец.

— Ну знаешь, папа, — сказала Николь. — Притворяется мной, чтобы получить какую-то выгоду.

— Итак, — сказал Страйк, — для ясности: вы никогда не были в “Игре Дрека”?

— Нет, никогда, — сказала Николь.

— И вы никогда не общались с человеком в сети, который называл себя Морхаузом?

— Нет, никогда, — повторила Николь.

— И вы никогда не разговаривали, не переписывались и не общались с доктором Викасом Бхардваджем?

Николь открыла рот, чтобы ответить, затем замешкалась.

— Вообще-то… подождите, — сказала она, нахмурившись. — Я… Подождите.

Она встала и вышла из поля зрения, ее родители с тревогой смотрели ей вслед. Теперь Страйк и Робин заметили Барклая, который молча сидел в дальнем кресле. Кто-то приготовил ему кружку чая.

Вернулась Николь с мобильным телефоном в руке.

— Один парень следит за мной в Твиттере, — сказала она, усаживаясь между родителями. — Ему постоянно нравятся мои твиты, но я его не знаю… его зовут что-то вроде Викас… подождите….

Почти минуту она перебирала своих подписчиков в Твиттере.

— Это он? — сказала она наконец, повернув экран своего мобильного телефона лицом к камере.

— Да, — сказал Страйк, глядя на фотографию Викаса. — Это он. Вы когда-нибудь писали ему сообщения или имели прямой контакт?

— Нет, — сказала Николь, — я просто заметила, что ему нравятся все мои твиты, и не очень поняла, почему он следит за мной. Он ведь ученый, не так ли? — сказала она, повернув мобильный обратно, чтобы изучить аккаунт Викаса.

— Был, — сказал Страйк. — Он мертв.

— Что? — одновременно сказали Николь и ее отец. Девушка больше не выглядела позабавленной.

— Он был убит, — сказал Страйк, — в Кембридже, в последний…

— Не астрофизик? — ахнул отец Николь. — Тот, что в инвалидном кресле?

— Именно, — сказал Страйк.

Последовала долгая пауза, три Кристалла в ужасе смотрели в камеру.

— О Боже, — наконец сказала Николь.

— Мы бы очень хотели поговорить с Маркусом, — сказал Страйк. — Не могли бы вы дать нам его номер?

— Я… не думаю, что мне стоит давать вам его номер, не спросив его сначала, — сказала она, выглядя теперь такой же напряженной, как и ее родители.

— Николь… — начал ее отец.

— Я не стану просто вываливать на него все это без предупреждения. Он мой друг, папа!

— Действительно, было бы лучше, если бы вы не звонили ему первой, — сказал Страйк, но Робин могла бы сказать ему, что ничто из сказанного им не заставит Николь передумать.

— Нет, простите, — сказала студентка-художница, глядя в камеру, — Маркус никак не может быть причастен ко всему этому. Он просто не мог. Я не дам вам его номер, не сказав ему, о чем идет речь, он никогда бы так со мной не поступил. Я не дам, — сказала она отцу, который открыл рот, чтобы заговорить. Она снова повернулась к Страйку и Робин.

— Я скажу Маркусу, чтобы он позвонил вам, хорошо? Как только я с ним поговорю.

У них не было другого выбора, кроме как согласиться. Поблагодарив Кристаллов за уделенное им время, Страйк пожелал им доброго утра. Когда они исчезли с экрана, Страйк и Робин остались смотреть друг на друга.

— Дерьмо, — сказала Робин.

— Ну… да, — сказал Страйк.

Глава