Во всяком случае, этот печальный инцидент отбросил нас на несколько месяцев назад. Съемки стали возможными только после того, как кожа восстановилась.

Выздоровел и ребенок из Санкт-Антона, у которого было обожжено все тело.

Незадолго до премьеры фильма между Фанком и Тренкером произошла еще одна неприятная стычка. Мы собирались устроить небольшой дружеский ужин, хотя отношения между ними и между Тренкером и мной уже не были добрыми. Фанк с юмором часто пытался поднять настроение Тренкера, но тот оставался раздражительным. Однако за день до премьеры все же согласился отужинать с нами. До этого мы хотели пройти мимо Дворца киностудии УФА, чтобы увидеть на фасаде рекламу нашего фильма. Все стояли перед главным входом и глядели на буквы, выписанные светящимися красками. Тут я услышала проклятья Тренкера. Он пришел в бешенство от того, что УФА поставила мою фамилию впереди его, а также от объявления, что перед каждым представлением я, согласно договору, буду танцевать. Как танцовщица я являлась тогда звездой, Тренкер же был почти неизвестен. До сих пор он сыграл только в одном фильме Фанка. Но я совершенно не возражала бы, если бы имя Тренкера стояло на афише перед моим.

Я покинула спорящих мужчин и медленно отправилась домой. Моя квартира на Фазаненштрассе находилась совсем рядом. Фанк вскоре догнал меня. Он был разозлен сценой, которую ему устроил Тренкер; это было досадно потому, что с ним как с актером Фанк хотел сотрудничать и дальше. В последние недели он написал новый сценарий и заключил договор с киностудией. Фильм должен был называться «Зимняя сказка». Для съемок были выбраны Исполиновы горы из-за исключительной красоты инея. Очень интересный текст был, возможно, лучшим, что написал Фанк. Прежде всего из-за действия, в котором сказочный мир и реальность образовывали гармоничное целое, предвосхитив те гениальные киноидеи, которые десятилетия спустя реализовал Уолт Дисней[98] в своих лучших фильмах. В нем предусматривались также новые трюковые съемки, очень неожиданные — фантастический мир, сотканный из снега, льда и света. Эскизы к ним и очень красивых кукол придумал и изготовил живущий в Вене чешский художник. Действие фильма лишь частично было реалистическим, в основном же оно разыгрывалось в мире грез, снега, льда и света. Главные роли Фанк написал для Тренкера и меня, и обе они разыгрывались как в реальном, так и в вымышленном мире. Неужели стоило срывать столь необычный проект из-за мелочных раздоров?

Вечером в день премьеры, 14 декабря 1926 года, мы сидели вместе в ложе во Дворце УФА. Перед началом фильма я станцевала «Неоконченную» Шуберта, а затем впервые увидела кадры на большом экране, что произвело впечатление не только на меня, публика тоже с восторгом воспринимала происходящее. То и дело раздавались аплодисменты. Нам пришлось раз за разом выходить на поклоны. Внешне наши разногласия были незаметны, однако теперь уже не оставалось никакого сомнения — моей дружбе с Тренкером пришел конец.

Фильм «Святая гора» стал для нас большим успехом. Целый день после премьеры не переставая звонил телефон, я получила множество поздравлений и цветов. Позвонил и Сервэс,[99] известный театральный критик. С возмущением он сообщил о пресс-конференции, на которой Тренкер наградил меня титулом «вздорная бабенка» и заявил журналистам, что Фанк, сотрудничая со мной, посто потерял себя. При этом Тренкер казался таким искренним, что некоторые критики поверили всем его россказням. Я окончательно лишилась дара речи, когда Сервэс прочел в «Берлинер цайтунг ам митгаг» отзыв о нашем фильме влиятельнейшего берлинского кинокритика Роланда Шахта.[100] Шахт в точности повторил бредни Тренкера с пресс-конференции и даже определение «вздорная бабенка» не забыл упомянуть.

Такой низости я не ожидала. Фанк также был вне себя. На киностудии УФА этот отзыв произвел эффект разорвавшейся бомбы. Хотя большинство журналистов написали панегирики и фильм приносил большие сборы, статья весьма авторитетного критика посеяла у руководства киностудии недоверие к Фанку и ко мне. Дело зашло настолько далеко, что УФА готова была расторгнуть недавно подписанный договор. Теперь руководство студии не хотело вкладывать деньги в наш новый проект. Смета «Зимней сказки» была столь же высокой, как и смета «Метрополиса», самого дорогого фильма, какой доселе выпустила УФА. Поэтому Фанка попросили написать новый, более дешевый сценарий, который должен был бы обойтись максимум в половину прежней суммы.

После того как Фанк преодолел первый шок и утешился рекордными сборами «Святой горы», он удивительно быстро написал новый сценарий под заглавием «Большой прыжок». Тема его была в некотором роде противоположностью «Зимней сказке» — комедия из жизни в горах, почти бурлеск. Я должна была играть пастушку козьего стада, и поскольку юмор был одной из сильных сторон режиссера, то он «в угоду» Шахту решил дать мне в сопровождение маленькую козочку.

Перед тем как дать ответ Фанку, соглашусь ли я играть в его новом фильме главную женскую роль, мне было необходимо теперь окончательно и очень быстро сделать выбор: танец или кино. Одно из самых трудных решений, какое мне когда-либо приходилось принимать. Я выбрала кино и подписала договор.

А что танец? Несчастный случай и длительный перерыв все-таки отбросили меня очень далеко, и в свои двадцать четыре я считала себя уже слишком старой, чтобы наверстать два потерянных года. Это соображение сыграло решающую роль. Вот как мы рассуждали в то время о молодости и старости.

Пока Фанк готовил новый проект, я сняла в берлинском районе Вильмерсдорф трехкомнатную квартиру в новом доме. На шестом этаже с садом на крыше и большой студией, где можно было танцевать. Какое счастье — собственная квартира! Радость была несколько омрачена тем, что квартиру на этом же этаже снял Гарри Зокаль, который все еще надеялся на восстановление отношений. Он стал получать такое удовольствие от съемок, что даже основал собственную фирму и выпустил несколько фильмов. Самыми знаменитыми из них были «Голем»[101] с Паулем Вегенером[102] и «Студент из Праги» с Дагни Сервэс,[103] Вернером Крауссом[104] и Конрадом Фейдтом.[105]