Это видение преследовало меня минуты три после того, как мы сели, чтобы пообедать тамале,[43]тунцом и картофелем фри за одним столом с будущим президентом, которому, на самом деле, не очень хотелось там находиться. Его странное поведение сбивало с толку. Когда мы обменивались рукопожатием, он раздробил мои пальцы. Я закричал от боли, и Джэнн быстро вмешался, сказав: «Успокойтесь, губернатор. Мы на вашей стороне».

Я кротко кивнул и уселся на стул, который стоял в торце стола — думая, что кандидат, естественно, сядет на противоположном конце, вне досягаемости для меня.

Но не тут то было. Пугавший меня ублюдок быстро уселся прямо рядом со мной, на расстоянии около двух футов. Он пригвоздил меня сонным взглядом, который усиливал мою тревогу. Его глаза сузились, превратились в щелки, и вначале я подумал, что он задремал… Но он проявил себя очень бдительным, очень напряженным, готовым внезапно атаковать.

Боги, подумал я. Что здесь происходит? Всё не так, как я предполагал. Обстановка, в которой проходило интервью, оказалась очень странной, и губернатор тоже… Меня парализовал страх, хотя я не подавал виду.

Но мой мозг отключился не полностью. Чувствуя, что почти теряю сознание, я вспомнил, что у меня есть подарок для губернатора Клинтона, который продолжал пристально и мрачно меня рассматривать.

Я быстро сунул руку в карман рубашки и достал новенький язычок для саксофона «Вандорек». Его передал знаменитый фотограф Фултон Аспенский, который тоже играл на саксофоне и видел выступление Клинтона на Aisenio Hall Show. «Звук был слегка скрипучим, — сказал мне Фултон. — Ему нужен настоящий язычок «Вандорен» для Селмер Марк IV, на котором он играет. Любой другой язычок будет звучать дешево в Марк IV».

Я попробовал привлечь внимание губернатора, слегка помахивая элегантной маленькой вещицей из бамбука перед его лицом. Наконец в его глазах появился смутный интерес. Губернатор улыбнулся мне… Черт возьми, подумал я. Контакт. Теперь он казался почти дружелюбным. Я объяснил, что язычок — это подарок от моего приятеля-музыканта, который желает ему всего самого наилучшего. Потом я положил язычок в вытянутую ладонь губернатора.

Парни из секретной службы отреагировали как доберманы, когда я вступил в непредусмотренный физический контакт с кандидатом и передал ему маленький, неидентифицируемый предмет, который губернатор положил себе в рот. Но я помахал им с дружеской улыбкой. «Расслабьтесь ребята, — сказал я. — Это всего-навсего безвредный язычок для саксофона — дань увлечению губернатора».

Дальше случилось нечто странное. Настолько странное, что я попытался отмахнуться от увиденного, как от одной из тех случайных, параноидных галлюцинаций, что посещают время от времени даже здоровых людей. Правда, у меня есть видеозапись, сделанная на пленке Sony Hi8 Metal-E60, и пять или шесть свидетелей, которые позднее вспоминали инцидент с полной ясностью и ощущением ползучего страха, которое ни один из них не хотел обсуждать или даже признавать в тот момент. Но так было на самом деле.

Клинтон поднял маленький конверт Карлайл-Отеля к своему лицу и злобно уставился на саксофонный язычок. Он напоминал шимпанзе, который вглядывается в зеркало. Так продолжалась очень долго… С озадаченным выражением лица он, как будто, что-то, молча, обдумывал.

Неловкая ситуация, Бубба. Очень неловкая. Никто не знал, как из неё выйти. Клинтон казался мрачным, почти злым. Он растерянно гладил и крутил саксофонный язычок своими пальцами, не говоря ни слова… Потом его взгляд вернулся на место, и он издал дикий вибрирующий крик, от которого у меня кровь застыла в жилах.

Остальные пытались сделать вид, что ничего не произошло. Мы были, в конце концов, на Юге. И, кроме того, в некотором запутанном смысле мы были гостями губернатора. Или, может быть, он был нашим гостем. Кто знает? У людей с холмов странные манеры. Но не было сомнений, что кто-то из нас перешел черту и допустил непозволительную грубость, и не думаю, что этим человеком был я.

Потом губернатор уронил язычок на стол, как будто недоеденную картофелину, безучастно оттолкнул его в сторону, а потом тепло улыбнулся нам всем — как будто только что вылупился из кокона и счастлив оказаться среди друзей. «Больше никакой музыки, — сказал он твердо. — Давайте поедим, я проголодался». Потом он схватил корзину с картофелем фри обеими руками, погрузил туда свое лицо и начал издавать тихие, фыркающие звуки. Казалось, что он собирается опустошить корзину полностью.

Я испугался, но Джэнн быстро нашелся. «Легче, губернатор, легче, — сказал он очень вежливо. — Позвольте мне помочь вам с картофелем, Билл. Черт возьми! Мы все проголодались». Джэнн с улыбкой потянулся за наполовину опустевшей корзиной, но Клинтон резко отдернул её и, не говоря ни слова, прижал к своей груди.

Ладно, подумал я. Ситуация становится всё более странной, ещё чуть-чуть, и мы все отправимся в тюрьму — поэтому надо расслабиться и вести себя нормально. Или, по крайней мере, попытаться. Такое случается. Купил билет, отправляйся в дорогу. Добро пожаловать на территорию мистера Билла.

Я УЕХАЛ из Литтл-Рок со смешанным чувством. Я не подружился с Биллом Клинтоном, ну и что? Я давно пришел в политику, но до сих пор бывают дни, когда я верю, что это ремесло может быть честным. Правда, нелегко сохранять веру после того, как ты 30 лет барахтался в брюхе зверя, который сокрушил больше хороших людей, чем крэк и джанк вместе взятые. Политика — подлый бизнес, и когда пришел сентябрь, и осталось совсем недолго до выборов, подлость достигла такого уровня, который для большинства людей лежит за пределами понимания. Белый Дом — самое могущественное учреждение в мире, и многие люди скажут вам, что нет ничего недозволенного, если дело доходит до победы или проигрыша в борьбе за кресло президента Соединенных Штатов. Никто не находится в безопасности, и нет ничего святого, когда ставки поднимаются на такую высоту. Это самая быстрая линия, и обычно к сентябрю остаются стоять на ногах самые подлые из подлых. Последний поезд, который отходит от станции, не бывает наполнен добрыми ребятами.

Взгляните на Джорджа Буша. Чудовище, жулик и неудачник. И он работал сверхурочно, чтобы принести политике дурную славу. Он подлый обыватель и профессиональный бюрократ, который, будучи президентом, совершил, вероятно, больше преступлений, чем Ричард Никсон. А Никсон за свои дела подвергся бы импичменту, если бы не подал в отставку… Никсон был нечестным от природы, как и Буш. Они оба олицетворяют то, что Бобби Кеннеди назвал «темным подбрюшьем Американской Мечты». А Билл Клинтон не такой. Он достойный человек и слава своей расы. Хо, хо. Я шучу, Бубба. Но Джордж Буш не стал бы смеяться. И мистер Билл тоже не смеялся, когда я во время рукопожатия сказал ему это с милой улыбкой. Он бросил на меня один из своих сонных взглядов и пожелал мне удачи на всю оставшуюся жизнь.

Вторник, 11 августа 1992 — Буш отрицает сообщения о связи со своей помощницей в 1984 году.

Вторник, 11 августа 1992 — Республиканцы голосуют за предвыборную платформу, призывающую к внесению в Конституцию поправки, которая запрещает аборты.