– Вы здесь и мессу служите?

– Да. Боюсь, что места для моих прихожан хватает и здесь. И мессу, и такие службы, как сегодня вечером.

– Какие? Что будет вечером? – спросила Сильвия.

– Ах, я почему-то думал, вы знаете. Сегодня служба святому Томасу де Вильянуэва, которого мы почитаем небесным покровителем нашего села. Знаете этого святого? Он был великодушен и суров. Происходил из богатой семьи, а все, что имел, роздал нищим. Жил как аскет. Церковь – та самая, которой он для себя пожелал бы. Сегодня много народу не будет… нас вообще тут немного, но они придут и поклонятся святому от всего сердца. У нас еще сохранилось благочестие. Я произнесу проповедь.

– Вы сказали, де Вильянуэва? – уточнил Давид.

– Знаю, знаю, о чем вы подумали. Это не сам Томас де Вильянуэва. Один из его учеников привез сюда статую этого святого в 1669 году, и теперь мы считаем его своим. Но что ж мы стоим, проходите в церковь!

– Падре, мы не посещаем церквей. Никаких.

– Что ж, начнете вы прекрасно – со службы святому Томасу, приобщитесь к его благодати…

– Падре, я плохо объяснил. Мы не верим, понимаете? Не все верят в Бога. Мы не верим.

– Зато Бог в вас верит, дорогой мой Давид!

Давид прикусил язык, чтобы сдержаться и не произнести ни один из тех ответов, что крутились у него на языке. Все они были дурного тона. На выручку пришла Сильвия:

– Конечно, мы будем на службе, падре. Я с нетерпением жду ее.

– Вот и хорошо. Святой Томас будет счастлив обрести вас здесь, у себя. Хотите вы или нет, вы уже причастны к нынешней службе – ведь это для нее вы привезли тот ящик свечей!

Ривас улыбчиво простился с ними и скрылся в темноте часовенки, а Сильвия с Давидом озадаченно переглянулись, смущенные.

– Ты действительно хочешь пойти сюда вечером?

– Да.

– Сколько лет ты не была на мессе, Сильвия?

– Знаешь, я тебе уже говорила… здесь хочется совершать необычные, непривычные поступки. В конце концов, вреда от вечерней службы не будет.

– Вреда не будет. Именно эти слова всегда твердил отец.

– Мудрый был человек.

Сильвия улыбнулась ему и, повернувшись спиной, пошла по дороге в село. Да, мудрый, подумал Давид. Всегда уговаривал сына пойти к мессе, но никогда не ходил туда сам.

Сильвия спала уже два часа. Ей удалось так уютно завернуться в кокон из простыней и одеял, что ее спокойное сонное похрапывание действовало почти гипнотически. Как только они добрались до своей комнаты, она скинула туфли, растерла усталые ноги и заснула так быстро и крепко, что Давид этого не заметил и некоторое время разглагольствовал в одиночестве, думая, что жена слышит его. Наконец, склонившись к ней, почувствовал тепло спящего молодого тела, уловил ровное дыхание.

– Сильвия, ты заснула?

– М-м-м-м…

– Мне надо выйти. Я скоро вернусь, ладно?

– Да.

Втиснув ноги в ненавистные, трущие пятки туфли, он ушел так тихо и быстро, что хозяйка Эдна не заметила. Собственно, ее нигде не было. Наверное, не только ночью, но и днем гости не должны были рассчитывать на какое-то особое внимание хозяйки.

Давид направился к Анхеле, чтобы отдать ей взятое в долг лекарство. Нашел ее дом, пересек садик, постучал в дверь гаража. Когда никто не ответил, шагнул ко входной двери дома и позвонил. Через несколько минут дверь открыл ребенок лет девяти, улыбаясь щербатым ртом.

– Пливет, – сказал ребенок.

– Здравствуй. Мама дома?

– Да. Мам!

Он убежал в глубь дома, громко крича. Давид остался у порога. Появилась Анхела, из-за которой выглядывало ее беззубое, но веселое дитя.

– Проходи, – сказала она, пропуская Давида вперед. – Мы ведь по-прежнему на «ты»?

– Конечно, но проходить вроде незачем, я ведь только хочу вернуть аэро-ред. – Он протянул ей коробочку, купленную у Эмилии, но она не взяла.

– Спасибо, только сначала, пожалуйста, помоги мне это передвинуть. Нам вот сюда, идем.

И Анхела провела его в гараж, где на полу лежал увесистый деревянный брус. Выглядел он совершенно неподъемным.

– Вот это передвинуть? – удивился Давид. – Думаешь, сможем вдвоем?

– Когда ты вчера стучался ночью в дверь, вроде не был таким нерешительным!

Она взялась за свой конец бруса, и они с трудом, но водрузили его на верстак. Анхела действовала увереннее, чем он, и Давид поразился физической силе этой хрупкой с виду женщины.

– Спасибо.

И она снова проводила его до дверей. Там Давид протянул ей лекарство. На сей раз Анхела взяла его.

– Зачем торопиться и возвращать эту ерунду?

– Не люблю быть должным, – ответил Давид. – До свидания.

– До свидания! Скажи Давиду «до свидания», сынок.

Мальчик попрощался и помахал ему рукой. Давид замер: на руке у ребенка было шесть пальцев.

– Ого! – опомнившись, произнес он. – Да у тебя шесть пальчиков!

– Да, – гордо ответил малыш. – Мама говорит, это не плохо, а только моя особенность.

– Так и есть, сынок, – погладила ребенка по голове Анхела.

– Как тебя зовут?

– Томас.

Давид едва не вскрикнул, улыбнувшись такому совпадению.

– Ты уже умеешь читать?

– Да.

– И писать?

– Ну конечно! Мне уже девять! – отвечал мальчик, немного бахвалясь перед незнакомцем.

– Молодец! Ах, друг мой, как бы я хотел, чтобы ты умел писать, – ты меня бы просто спас!

И быстро ушел, пока мать с ребенком не успели удивиться его непонятной шутке.

Сильвия отлично знала, что Давиду не нравится, когда приходится ее дожидаться перед выходом, но волновалась. Она собиралась тщательно и не торопясь, ей доставляло удовольствие выглянуть из ванной и увидеть, как он изнемогает от ничегонеделанья и нетерпения. Это справедливая цена, пусть платит, думала она. Наконец выходила, говоря «я готова», и этого момента стоило дожидаться. Он глядел на нее в изумлении, а она вновь и вновь чувствовала себя желанной – каждый раз по-иному. На сей раз он с трудом произнес:

– Какая ты все-таки красивая.

– Спасибо.

У дверей они встретили Эстебана и Иону, брата Эдны и владельца «Эра Уменеха», которые вдвоем несли огромную горящую свечу. По улице шли жители с такими же свечами, направляясь к часовне. Поздоровавшись, Сильвия спросила, где бы им достать свечу.

– Мы не знали об этом местном обычае…