— …Вот теперь войдем в пролив, — распорядился де Вивонн, когда все шесть галер вышли, наконец, из порта.

Анжелика осведомилась, как это понять. Оказалось, что это означало выйти в открытое море.

— Наконец-то! Мы плывем уже десять дней, и я решила было, что галеры только и могут, что держаться вдоль берегов.

— Поднять парус на главной мачте! — приказал адмирал. Это распоряжение передали с одной галеры на другую.

Матросы забегали у снастей, поднимая реи со свернутыми парусами; развернутые паруса быстро вздувались на ветру.

Анжелика впервые оказалась в открытом море. Побережье Тосканы уже исчезло вдали, и со всех сторон ее окружало только море. Лишь около полудня боцман закричал: «Земля!»

— Это остров Горгондзола, — объяснил герцог де Вивонн Анжелике. — Надо проверить, не прячутся ли там пираты.

Французская эскадра выстроилась полукругом и подошла к небольшому пустынному скалистому острову, пересекаемому цепями холмов, резко выделяющимися на темно-синем небе.

Никаких следов морских разбойников не было заметно, да и вообще не было ничего, кроме нескольких рыбацких лодок, трех генуэзских и двух тосканских, ставивших сети для ловли тунца. Сам остров был почти гол, лишь кое-где топорщился жалкий кустарник, объедаемый несколькими козами. Де Вивонн хотел купить этих коз, но старшина рыбаков отказался продать их, заявив, что они тогда останутся без молока и сыра.

— Вели им принести нам хотя бы пресной воды, — приказал де Вивонн одному из офицеров, говорившему по-итальянски.

— Они говорят, что у них нет пресной воды.

— Тогда ловите коз.

Матросы полезли на скалы, стреляя в коз из пистолетов. Де Вивонн пытался договориться со старшиной рыбаков, но тот отказался от денег. У адмирала возникли подозрения, и он приказал вывернуть карманы старшины. Оттуда выпали золотые и серебряные монеты. В ярости де Вивонн велел бросить рыбака в море. Тот выплыл и добрался до своей лодки.

— Пусть они скажут, откуда у них эти деньги, тогда мы дадим за их коз несколько сыров и бутылей вина. Мы не воры. Переведите им это.

На лицах рыбаков нельзя было прочитать ни удивления, ни протеста. Они казались Анжелике старыми продымленными деревянными статуями, таинственными, как Черная Дева, которую она видела в маленьком святилище Богоматери Хранительницы в Марселе.

— Готов поклясться, эти рыбаки только притворяются, что ловят тунца; на самом деле они стоят у острова, чтобы сообщить врагу о нашем прибытии, а он уж сообразит, каков курс нашей эскадры.

— А вид у них совсем безобидный…

— Знаю я их, знаю я их, — твердил де Вивонн, грозя рыбакам, сохранявшим бесстрастное выражение лица. — Это сигнальщики, они на службе у пиратов и бандитов. Эти золотые и серебряные монеты свидетельствуют, что они помогают Рескатору.

— Вам повсюду мерещатся враги, — заметила Анжелика.

— А я и должен обнаруживать их всюду, ведь это моя служба — ловить пиратов.

Подошел де Лаброссардьер, указывая на заход солнца — не для того чтобы полюбоваться этой картиной, а потому что пурпурное небо, по которому скользили длинные темно-лиловые облака с золотыми краями, казалось ему не предвещавшим ничего доброго.

— Через два дня может задуть сильный ветер с юга. Поплывем ближе к земле, так будет безопаснее.

— Ни за что! — отвечал де Вивонн.

Это побережье принадлежало герцогу Тосканскому, который, хоть и клялся французам в дружбе, давал у себя в Ливорно приют и голландцам и англичанам, как торговым судам, так и военным, и берберийским тоже. В Ливорно находился большой рынок рабов, уступавший только кандийскому. Подходить туда следовало либо с большим флотом, либо «закрывая глаза». А Его величество, король французский, предпочитал поддерживать с тосканцами добрые отношения. Значит, оставалось плыть мимо островов.

— Мы пойдем прямо на юг, и мадам дю Плесси убедится, что наши галеры не просто могут идти в открытом море, но идти даже и ночью, и на всех парусах.

А ночью ветер совсем стих, и путь пришлось продолжать на веслах. На всякий случай на вахту ставили больше людей. Гребла же только одна партия каторжников при свете факелов, в котором размеренно шевелились тени надсмотрщиков, шагавших по мосткам. Галерники двух Других партий спали, лежа по четверо на досках под своей скамьей, среди нечистот и насекомых, тяжело дыша, как загнанный скот.

А на другом конце галеры Анжелика старалась забыть о том, кто мучился неподалеку. На мостки она больше не подымалась и никак не дала понять Никола, что узнала его. Этот каторжник был связан со слишком горьким периодом ее жизни, ужасы которого заставили забыть о том, что было в детстве. Она вырвала эту страницу прошлого из своих воспоминаний и не собиралась позволить случаю воскресить ее. Но медленно тянувшиеся часы плавания были мучительны, и ей хотелось поскорее добраться до Кандии.

Синева ночи светилась фосфоресцирующим колыханием волн и отблесками огней на борту других галер, тихо следующих за «Ла-Роялью». Каждый удар весел сопровождался мерцающим свечением воды. На корме галер горели фонари — огромные, в рост человека, сооружения из позолоченной древесины и венецианского стекла; за ночь в них сгорало по двенадцать фунтов свечей.

Анжелика слышала, как лейтенант де Миллеран докладывал адмиралу, что солдаты жалуются: целый день они сидят, прижавшись друг к другу, и ночи приходится проводить в той же неудобной позе.

— На что они жалуются? Они ведь не прикованы, а сегодня могут полакомиться рагу из козлятины. На войне как на войне. Когда я был полковником в королевской кавалерии, мне нередко доводилось спать верхом, да и без еды обходиться. Пусть научатся спать сидя. Все дело в привычке.

Анжелика укладывала подушки на одном из диванов, готовя постель. Помогал ей негритенок. На услуги Флипо нельзя было рассчитывать, морская болезнь не оставляла его.

Негритенок с конфетницей всюду тенью следовал за герцогом де Вивонном. Пристрастие Мортемаров к сладостям было общеизвестно; злоупотребление восточными лакомствами уже сказалось в растущей дородности молодого адмирала. Пощелкивая засахаренные орехи и жуя пластинки рахат-лукума, адмирал обдумывал опасности предстоящего пути. Он посоветовал своим офицерам отдохнуть, и теперь все они спали на тюфяках, — но сам отдыхать не думал. Он был очень озабочен и вызвал к себе, несмотря на ночь, старшего канонира. Человек с полуседыми волосами появился, освещенный кормовым фонарем.

— Готовы ваши орудия к бою?

— Все приказания, ваша светлость, исполнены: орудия осмотрены, смазаны и с баржи взяты запалы, ядра и картечь.

— Хорошо. Возвращайтесь на место. Лаброссардьер, друг мои…

Помощник адмирала, разбуженный зовом, надел парик, расправил манжеты и почти мгновенно явился к начальнику.

— Ваша светлость?

— Внушите хорошенько шевалье де Клеану, командиру галеры с боевыми припасами, что его судно должно держаться в середине нашей эскадры. Ведь у него находится весь наш запас пороху и ядер, он должен подавать их по требованию, если у нас завяжется длительная перестрелка. Вызовите ко мне также начальника стрелков.