Катя подставила.

Береговой издалека время от времени длинно и внимательно взглядывал на нее. Она отворачивалась. Ей было отчего-то неловко.

Сотрудники подходили, глубокомысленно закуривали, заглядывали за беседку, обсуждали.

– Смотри, смотри, лежит!..

– Заснула, может?

– Да нет, отдыхает просто! Видишь, глаза открыты!

– Откуда это она к нам забежала?..

– Как откуда? Их таких на улице пруд пруди!..

Павел Иванович неразборчиво гудел в отдалении, Митрофанова слышала только «припадочная» и «бешеная».

– Надо бы ветеринарку вызвать, чтоб ее в приют отвезли. Или эмчеэсников!

– Какой приют?

– Они знают.

Митрофанова пробралась к медсестре. Та энергично складывала свой чемоданчик.

– У вас на щеках потеки, – мельком глянув на нее, сказала Марья Максимовна. – Хотите влажную салфетку? Утретесь.

Митрофанова стала вытирать лицо. От салфетки хорошо пахло.

– Спасибо вам.

– Не на чем.

– Как же? Собаку спасли, – негромко сказал Береговой совсем рядом, и они обе обернулись.

Он стоял очень близко и улыбался счастливой мальчишеской улыбкой.

– Подумаешь, уколоть да забинтовать, – пробормотала Марья Максимовна. – Разве ж это спасение? Ей дом нужен, хозяин. Уход. Вот это будет спасение. Пропустите, молодые люди.

И она пошла к крыльцу, к березкам, приготовленным к Троицыному дню, изящно держа в толстенной ручище с оттопыренным сарделечным мизинцем странный железный чемоданчик.

– А правду говорят, что она в Афганистане служила?

– Да ладно!

– Честно.

– Нужно в кадрах спросить.

– Да вот они, кадры! Павел Иванович, Павел Иванович, а правда...

Митрофанова сняла жакет, кинула на лавочку и повернула юбку так, чтоб дырка получилась хоть бы не на заду, а сбоку. В кабинете у нее есть другой костюм – на всякий случай. Вдруг кофе опрокинется или еще что-нибудь! Впрочем, за годы службы в «Алфавите» этот самый «случай» оказался первым, а костюм висел в шкафу со дня ее выхода на работу.

Она всегда готова к любым неожиданностям, хотя даже кофе никогда не опрокидывала!

Она аккуратно вынула из прорезей на манжетах запонки и стала закатывать рукава.

Собака, которая во время спасения была как будто ее личной, митрофановской, и объединяла ее с Береговым, теперь принадлежала всем. Сотрудники толпились вокруг, им было радостно, что ее не убили и не выкинули на помойку, а наоборот, полечили, и все чувствовали себя причастными к доброму делу.

Настроение у Митрофановой неудержимо портилось.

Она подхватила жакет, повернулась, чтоб идти на рабочее место, и очутилась нос к носу с Береговым, который, оказывается, так и не отошел, топтался рядом.

Они посмотрели друг на друга и разом отвели глаза.

– Ты молодец, – сказал Береговой, глядя в сторону, хотя так не полагалось говорить начальству.

– Что теперь с ней делать-то? На самом деле в МЧС звонить?

Он пожал широченными плечами:

– Я ее, Кать, домой возьму.

Митрофанова, которая уже заранее мучилась, что собаку – ее собаку! – заберут в приют, запрут в клетку и по истечении известного срока задушат, или пристрелят, или как там еще избавляются от них, уронила дурацкий жакет.

Он нагнулся и поднял.

– Правда? – переспросила она дрогнувшим голосом.

– Ну, конечно, – сказал он так, как будто дело давно было решено. – Не бросим же мы ее!..

И это «мы» вдруг вернуло Митрофанову к недавним событиям, когда они со знаменитой писательницей Мариной Покровской – в миру Маней Поливановой – спасали из кутузки этого самого Берегового, попавшего в серьезный переплет. Он тогда нашел у себя в багажнике труп, отвез его куда следует, и там его немедленно обвинили в убийстве и посадили в КПЗ. Полковник Никоненко, друг детства писательницы Покровской, к которому они кинулись за помощью, объяснил, что дело плохо и, пожалуй, остаток дней начальник IT-отдела Владимир Береговой проведет на нарах, но они никак не могли этого допустить!..

И не допустили.

Строго говоря, во всем разобрался Александр Шан-Гирей, Манин сердечный друг и еще более знаменитый писатель, но и она, Митрофанова, помогала изо всех сил!..

Это самое «спасение» – как и сегодняшнее! – обещало очень многое, любовь почти случилась у них, и...

...И все закончилось, так и не начавшись.

У Кати Митрофановой уже один раз был неудавшийся роман с коллегой со всем неизменным набором составляющих «неудачного романа» – изменой, абортом, отчаянием, поиском смысла жизни и пониманием, что смысла никакого нет, и размышлениями, не лучше ли в таком случае выброситься из окна!..

После этого роман с подчиненным стал решительно недопустим, и она его решительно не допустила, конечно. Все свелось к какой-то на редкость неопределенной дружбе, когда оба осторожничают, как будто ходят кругами, делают вид, что так и должно быть, понимая, что так быть не может, время от времени приглашают друг друга «на кофе», разговаривают ни о чем, понимая, что поговорить так, как хочется, все равно не удастся.

Зато такие «отношения» уж точно не опасны.

Екатерина Петровна Митрофанова была исключительно здравомыслящей женщиной!..

И все-таки, увидев во дворе изнемогающую от боли и страха собаку, она позвонила именно Береговому, и теперь ни он, ни она не могли отвязаться от этой мысли.

«Мы» не бросим собаку, еще бы!..

Может, каждый в отдельности и думал бы, прикидывал, искал телефон приюта или знакомых, у которых участок в Луховицах, чтоб определить туда эту самую собаку, но, когда есть «мы», все решается легко и просто и именно так, как должно.

– Володя, ты на самом деле хочешь ее забрать?!

Он кивнул.

Сотрудники докурили, договорили, досмотрели и с чувством выполненного долга, в приподнятом настроении потянулись в здание. Дальнейшая судьба спасенной никого не интересовала.

– А кто с ней будет гулять?

И, не дожидаясь ответа на этот сакраментальный вопрос, стерва и сука Екатерина Митрофанова, заместительница генерального директора, кинулась на шею Владимиру Береговому, начальнику IT-отдела.

Он ничего не понял, но подхватил и прижал ее к себе.

Сотрудники приостановились – оказывается, представление-то еще не только не окончилось, а, пожалуй, лишь начинается!

– Я с тобой, да? – щекотно зашептала она. – Подожди, я только Анну Иосифовну предупрежу! Я сейчас, я быстро!..