Вторая операция прошла так же гладко, как и первая. Все дело заняло несколько минут. Когда они ехали домой, увозя драгоценности на 400 тысяч долларов, Джильда сказала:

– Просто не верится. Слишком легко нам все дается… это меня пугает.

– Чего тут пугаться? – раздраженно возразил Джонни. – У этой жирной старой суки котелок варит. Хитро придумала, спору нет. Меньше чем за неделю мы без особого труда и риска набрали камушков на пятьсот тысяч. Владельцы даже не знают, что их обчистили. Копы о нас понятия не имеют. Это она ловко.

– Но ведь у нас нет денег, вот что меня беспокоит. Сбыть товар сами мы не сможем. В теперешнем виде нам от него никакого толку.

Джонни нахмурился, глаза его сузились. Это не приходило ему в голову.

– Ты кое в чем права. Ладно, что-нибудь придумаем. Пора нам разжиться наличными. Я поговорю с полковником.

Марта и Генри встретили их с облегчением. После того, как драгоценности были осмотрены и опять убраны в мешочек, Джонни сказал:

– Полковник, давай-ка завтра навестим Эйба и получим наличные за первую партию.

Генри явно оторопел.

– Так не договаривались. Вот закончим с Крейлами, тогда сразу все и понесем… И я пойду вдвоем с Мартой, а не с тобой, Джонни.

Джонни улыбнулся. Потом протянул руку к мешочку и накрыл его своей широкой ладонью, спокойно глядя в лицо полковника.

– С тобой пойду я, полковник. Завтра.

– Ну-ка, послушай… – начала Марта, багровея.

– Тихо! – оборвал ее Джонни. – Я разговариваю с полковником. – Он по-прежнему смотрел на Генри в упор. – Мне нужны деньги, а не это добро. Ждать я не стану. Либо завтра утром мы идем с тобой к Эйбу, либо я пойду к нему один.

Крыть было нечем. Генри понимал, что этот молодой сильный парень может справиться с ним, как с мухой. Джонни мог бы пойти в его комнату, отыскать остальные драгоценности и преспокойно уйти. Никто из них не в состоянии помешать ему.

– Хорошо, Джонни, – сказал Генри покладисто. – Раз так, навестим Эйба завтра.

Джонни убрал руку с мешочка, кивнул, встал и ушел к себе. Дождавшись, пока за ним закроется дверь спальни, Марта повернулась к Джильде и со злостью произнесла:

– Занялась бы ты им, в самом деле! Должен же кто-то приструнить этого сукиного сына!

Джильда ответила ей каменным взглядом, потом поднялась и вышла.

– Так-то ты поставил его на место! – набросилась Марта на Генри. – Когда Эйб заплатит, этот стервец заберет свою долю, и нам его больше не видать!

Генри пригладил усы.

– Я должен подумать.

Марта презрительно фыркнула и пошла спать, тяжело ступая. Она была так разъярена, что забыла наведаться к холодильнику, и вспомнила об этом, уже улегшись.

– А, черт с ним! – сказала она и погасила свет.

Эйб Шулман сидел за своим столом и быстро заносил цифры на листок бумаги. Итоги недели были неудовлетворительны. Хотя сезон был в полном разгаре, через его руки не прошло ничего сколь-нибудь стоящего. Полиция Майами резко усилила меры безопасности и распугала ребят. За всю неделю не произошло ни одной приличной кражи. Неожиданное появление Генри и Джонни удивило его.

– Привет, полковник… Джонни… Зачем пожаловали?

– За деньгами, – Джонни поставил портфель на стол.

Эйб горько улыбнулся.

– Кому не нужны деньги? – Его маленькие глазки остановились на портфеле. – Вы мне что-нибудь принесли?

– Угу.

– Подождите. – Эйб встал и запер дверь кабинета. Джонни расстегнул молнию на портфеле и достал три замшевых мешочка и сверток в папиросной бумаге. Он развернул их и высыпал содержимое на бювар Эйба. При виде бриллиантов, изумрудов, рубинов и четырех великолепных ниток жемчуга Эйб со свистом втянул воздух. Такого прекрасного улова он не видел уже несколько лет.

– В свертке золотые, серебряные и платиновые оправы, – пояснил Генри.

Подождав, пока Эйб осмотрит оправы, Джонни сказал:

– По страховой оценке все разом стоит пятьсот восемьдесят кусков.

Эйб принял непроницаемый вид и пожал толстыми плечами.

– Джонни, мой мальчик, никогда не доверяй страховой оценке. Пагубная ошибка. Стоимость драгоценностей всегда завышают при страховании… это же рэкет.

Он разложил бриллианты перед собой и, сопя, наклонился над ними. В течение десяти минут он изучал отдельные камни, осматривал ожерелья, то и дело вставляя в глаз лупу, а Джонни и Генри молча наблюдали. Наконец, он вынул из глаза лупу и начал делать подсчеты на листе бумаги. Затем бросил карандаш и посмотрел на Генри.

– Товар хорош, полковник, спору нет, но при теперешнем состоянии рынка я не смогу получить больше 150 кусков. Вы хотите треть? Такой был уговор… чистейший грабеж… но мы договорились, а я человек дела. Значит, я плачу вам 50 тысяч долларов. – Он улыбнулся Генри. – Правильно?

– Ты получишь за этот товар больше, Эйб. Брось, меня не проведешь, – сказал Генри, качая головой. – Мы считаем, настоящая цена – двести тысяч.

– Нет, – спокойно сказал Джонни. – Ты продашь их за 350 тысяч или не получишь вовсе!

Эйб отпрянул со страдальчески изумленным видом.

– Ты с ума сошел! Триста пятьдесят? Да мне и двухсот нипочем не получить. Я знаю рынок.

– Я тоже, – сказал Джонни. – Я говорил с Берни Баумом.

Эйб посуровел.

– С этим жуликом! Не смеши меня! Ты только послушай, Джонни, я знаю, о чем говорю. Я…

– Заткнись! – прорычал Джонни, вскакивая. Он наклонился через стол, свирепо глядя на Эйба. – Ты заплатишь нам сто двадцать тысяч, иначе мы забираем товар. Ну?

Эйб отодвинулся назад.

– Это невозможно, Джонни, но я скажу тебе, что я сделаю. Пусть я понесу убыток… Товар хорош, признаю, но спрос паршивый. Я дам вам 80 тысяч. Идет?

Джонни начал сгребать бриллианты, бросая их в мешочек. Когда он принялся за изумруды, Эйб не вытерпел.

– Да погоди ты… Восемьдесят тысяч! Это же состояние! Клянусь, Джонни, никто другой не предложил бы вам больше пятидесяти. Клянусь тебе! – Джонни побросал изумруды в мешочек.

– Что ты делаешь? – спросил Эйб. Лицо его блестело от пота.

– Я покажу товар Бауму, – сказал Джонни, опуская ожерелья в третий мешочек.

– Да слушай же, Джонни, поимей соображение. Берни не даст за них 50 тысяч. Я знаю Берни, он жулик. – Видя, что Джонни завязывает мешочки, Эйб поспешно продолжал: – Ладно, даю вам сто тысяч. Я буду разорен, но я не хочу, чтобы вы попали в грязные руки Берни… сто тысяч.

Джонни прервал свое занятие и поднял голову.

– Наличными?