Получив счет, Лиза разбушевалась. Гарри смиренно заметил, что авария есть авария, и страховка покроет все расходы, но Джефферсон хотел бы получить чек сразу. Лиза выписала чек и швырнула ему.

– Впредь будь осторожнее!

Так, сама того не зная, Лиза заплатила за машину для Тани.

План девушки решил все затруднения. Когда у Гарри возникало желание, он звонил в ресторан и говорил, что ошибся номером. Около половины двенадцатого, когда То-то ложился спать, а Хельгар смотрела телевизор у себя в комнате, Гарри выскальзывал из спальни, запирал ее, выходил через дверь патио, которую тоже запирал за собой, а затем пробирался к дороге, где его в машине ждала Таня. Жизнь Гарри превратилась в пытку для нервов и экстаз плоти. И все же он ни о чем не жалел. Чем чаще он встречался с Таней, тем сильнее разгоралась его страсть. Она редко просила денег, да и то на какие-нибудь дешевые пустяки. Он видел, что эта экзотическая, восхитительная любовная связь почти ничего ему не стоит.

Через три месяца Таня напомнила, что пора вносить плату за квартиру, и снова пришлось думать, как вытянуть у Лизы триста долларов. Лизе только что закончили отделывать заново спальню. Гарри зашел к светловолосому декоратору-гомосексуалисту, который, как он знал, ненавидел Лизу, и уговорил того добавить к счету четыре сотни: три для Гарри и одну для себя. Гомик пережил несколько неприятных минут, объясняя Лизе, почему цена превысила первоначальную смету, но комната ей нравилась, и она, ворча, согласилась. Так она вновь оплатила интрижку Гарри.

Однажды воскресным утром, когда Таня и Гарри лежали на кровати, пресытившись любовью, она попросила:

– Расскажи мне, пожалуйста, об ожерелье Эсмальди.

– Откуда ты о нем знаешь? – удивленно спросил Гарри. Он испытывал приятную расслабленность и сонливость.

– Я читала о нем. Оно очень красивое?

– Пожалуй… Да, очень.

– Она часто его надевала?

– Почти никогда. Оно лежит в сейфе. Честное слово, чертовски досадно, что у нее неподходящая наружность. На красивой женщине оно выглядело бы великолепно.

– А на мне?

Гарри приподнял голову и окинул взглядом ее обнаженное тело. Улыбаясь, он кивнул.

– Великолепно – не то слово.

– Если с ней что-нибудь случится, ожерелье станет твоим?

– Где там! Она завещала его музею. Да и не случится с ней ничего.

Миндалевидные глаза Тани расширились.

– Музею?

– Именно. Музею изобразительных искусств в Вашингтоне.

– Значит, когда она умрет, его уже не наденет ни одна женщина?

– Верно.

Таня глубоко вздохнула.

– По-моему, это очень эгоистично.

– Да, но ничего не поделаешь… ожерелье ведь ее.

Всю неделю Лизу мучила боль. Ее раздражительность стала непереносимой. Доставалось даже Хельгар, а уж Гарри – больше всех. Он нервно расхаживал по гостиной, когда вошел доктор Гурли, закончивший осматривать Лизу. Высокий, худой, почтенного вида врач всегда нравился Гарри.

– Как вы ее находите, доктор? – спросил он с волнением.

– Тревожиться не о чем. Периодические приступы были неизбежны. Я выписал ей новые лекарства. Через несколько дней она будет в норме.

Он тоже испытал на себе остроту языка Лизы, но она была одной из самых выгодных пациенток, и он смирился с этим.

– Значит, опасности нет?

– Опасности? – Гурли улыбнулся. – Она проживет еще долгие годы. В этом отношении вам нечего беспокоиться, а вот развеяться ей необходимо. Я порекомендовал ей несколько недель отдохнуть на яхте. Морской воздух, перемена обстановки – нет ничего лучше для нее.

После ухода врача Гарри поднялся в спальню Лизы. Она лежала в постели: жестокое осунувшееся лицо, губы от боли сжаты в тонкую линию.

– Этот дурак считает, что мне нужна морская прогулка, – сказала она, когда Гарри закрыл дверь спальни. – Мы поедем на Багамы. Предупреди капитана Эйнсуорта. Мы отплываем в субботу и пробудем в море шесть недель. Я уже звонила Ван Джонсонам. Они поедут с нами.

Гарри ужаснулся. Он подумал о Тане. Шесть недель не видеться с ней! Торчать на проклятой яхте с жуткими занудами Ван Джонсонами!

– Но, дорогая, я не могу бросить офис на шесть недель, – запротестовал он, пытаясь улыбнуться.

Она сердито уставилась на него блестящими черными глазами.

– Не говори глупостей! Прекрасно можешь! Мисс Бернстойн прекрасно там справляется, гораздо лучше тебя! Предупреди капитана Эйнсуорта!

Большую часть дня Гарри просидел в офисе, пытаясь найти выход. После ленча он позвонил из клуба в ресторан «Сайгон» и попросил позвать Таню.

– Мне нужно встретиться с тобой сегодня вечером.

– Гарри, милый, прости, но мне нельзя.

– Неважно. Нам необходимо увидеться.

Вечером, когда Лиза легла, Гарри встретился с Таней на обычном месте.

– Нет, к себе сейчас не поедем, – сказал он, сев рядом с ней в машину. – Слушай меня внимательно… это важно.

Он сообщил ей, что Лиза затеяла шестинедельную поездку на Багамы, и ему придется ехать с ней.

Таня ахнула от огорчения.

– Но ты не беспокойся, я не стану торчать там шесть недель, – сказал Гарри, беря ее за руку. – Мне надо, чтобы третьего числа ты послала на яхту телеграмму. – Он достал из бумажника сложенный листок. – Тут адрес и текст. Четвертого я вернусь, и мы проведем три дня и три ночи, потом придется возвращаться на яхту.

Спустя две недели, когда яхта стояла на якоре в гавани острова Андрос, готовясь отплыть в Нассау через пролив Эксума, прибыла телеграмма. Гарри пережил четырнадцать отвратительных дней. Правда, настроение Лизы улучшилось, но необходимость постоянно находиться с Ван Джонсонами чуть не свела его с ума. Все четверо сидели на палубе, потягивая коктейли, когда матрос принес Гарри телеграмму. Читая, Гарри почувствовал на себе взгляд Лизы. Пробежав текст, он протянул ее жене.

«Яхта Золотая Стрела. Остров Андрос

Готов пересмотреть вопрос. Прошу встретиться пятого участка.

Хэл Гаррард».

Лиза с подозрением уставилась на него.

– Что это значит?

– Это от техасца, которого я тогда почти уговорил. Помнишь, он хотел купить землю. Лиза, речь идет о трехстах тысячах.

– Откуда он узнал, как с тобой связаться?

– Я и не терял с ним связи.

– Что ж, мисс Бернстойн им займется.

– Нет… он вида ее не терпит. Мне придется вернуться.

Его поддержал Сэм Ван Джонсон, крупный, одутловатый, начинающий лысеть мужчина.