К этому нечего добавить. Суть женского очарования схожа с сущностью цветка. Не в том ли и состоит талант парфюмера, чтобы постичь и скопировать эту реальность настолько совершенно, насколько возможно, посредством многочисленных композиций под названием «букеты»? Прекрасные сочетания ландыша, сирени, жасмина, гелиотропа, фиалок и роз. Герлен раскрывает эту цветущую женственность, изобретая «обонятельный аналог». Таковы букеты Gavotte, Chypre, Bouquet nouveau, Héliotrope blanc, Lilas, Jockey Club, Magnolia, Maréchale, Mignardise, Mousseline и, конечно же, Violette de Parme и Ylang-Ylang…

Женщины в духе героинь Марселя Пруста – это мистические существа, скрывающиеся под маской скромниц. Затянутые в корсеты и украшенные кружевами, элегантные обольстительницы напоминают муз, которых так охотно изображали живописцы. Они щеголяют в туалетах от Doucet, Paquin и Poiret. Они влекут в дальние страны, на воображаемый Восток, где переплетаются чувственность и леность, предстают воплощением романтизма и в то же время остаются недостижимым идеалом, к которому должны быть устремлены все желания.

Графиня Греффюль, урожденная Элизабет де Рикет де Караман-Шиме, блиставшая в высшем парижском свете, являла собой пример особы такого рода. Будучи объектом всеобщего восхищения, она собирала у себя в салоне все и всех, что имело значение, – среди аристократии, в сфере политики, литературы и искусства. У нее можно было встретить Габриэля Форе, Листа, Анатоля Франса, Малларме. Частыми гостями были генерал Галифе, Вальдек-Руссо, светские хроникеры и журналисты. Любительница музыки и женщина поразительной проницательности, дерзкая и решительная, она даже отважилась принять капитана Дрейфуса, ненавидимого и презираемого, дело которого взбудоражило Францию.

Марсель Пруст, покоренный красотой этой женщины, нашел в ней свое вдохновение, создав образ герцогини де Германт, а Форе посвятил ей «Павану»[49]. «Госпожа графиня Греффюль, – писали в Galois, – одета восхитительно: шелковое платье розово-сиреневого цвета, усеянное орхидеями, шифоновая накидка в тон, шляпка с орхидеями и сиреневой вуалью». Неужели такое очарование могло бы пройти мимо симфонии ароматов?

Жак Герлен, большой почитатель таланта Марселя Пруста и его личный друг, конечно же, не мог не думать о создании такого аромата, наблюдая за этой яркой личностью. Тем не менее он не упускал из виду и других женщин, которым не повезло появиться на свет в роду Караман-Шиме. В Белльвиле и Менильмонтане музы носили имена Золотая, Желание или Нини. Анри де Тулуз-Лотрек обессмертил их в своих картинах: женщин, утопающих в шелесте белья; танцующих в черных чулках канкан в «Мулен-Руж».

А еще были и другие представительницы, воплощавшие образ новой, свободной и независимой женщины, такие, как Колетт и Мари Кюри.

Герлен в своей лаборатории, вдохновляемый этими женщинами, изобретает ароматы, которые передавали бы сущность истинной женственности.

Именно в этот период, 1890–1910-е годы, облик женщины стал меняться. Они отказались от головных уборов и платков, а также от тяжелых кринолинов. Прошла мода на болезненную бледность лица – цвет, столь характерный для конца прошлого века. Началась эпоха женщин веселых, блестящих, воздушных. Именно такими их изображал чешский художник и иллюстратор Альфонс Муха. Искусство ар-нуво диктовало новую моду, с более естественными плавными линиями. Модельеры стремились создать для женщин одежду, сочетавшую элегантность и практичность. Юбка стала короче, появился прекрасный фасон «marguerite de pluie» (маргаритка под дождем).

Прежде всего, эмансипированные женщины изменили образ мышления, утверждая себя все больше и больше в глазах мужчин. Романтическая барышня, которую мы встречали у Бальзака или Стендаля, теперь мертва и предана земле. В редакционной статье от 1 января 1900 года репортер из Galois сетует: «Ее голова больше не склонена, даже под венцом. И нынешняя женщина, привыкшая мыслить свободно и оперировать фактами, в состоянии разбираться в вопросах философии, она стала экспертом в искусстве, познала собственную силу и выступала соперником и антагонистом мужчины. Читать их книги, слушать их призывы к свободе, которые звучат как грубые фанфары, смотреть на их маскулинизированный портным костюм, на их решимость к действиям… Куда идешь ты, эмансипе XX века?»

Парижанки до сих пор сохраняют за собой превосходство, потому что «они настолько глубоко познали этот культ (элегантности и моды), что все меркнет перед ними». Парфюмеры в своей работе следовали за переменами в женской моде и помогали поддерживать миф о «парижском идеале», как его называли в каталогах того периода: «Абсолютный долг женщины – быть красивой, чтобы угодить, очаровать, любить и быть любимой. Парижанка – живая, веселая, с изяществом и шиком, с прекрасным выразительным профилем, с хорошим цветом лица, в котором играют белый, розовый и лазурный оттенок вен, а румяна акцентируют черты. Пышная копна волос. Самые яркие ее украшения – это глаза, пламенные и сверкающие. У нее гибкая шея. Ее формы округляются книзу, расширяясь к бедрам, мягко подчеркивая грудь и тонкую талию. Ее маленькие ножки очаровательны».

Тело женщины становилось более сексуальным, теперь оно воспринималось как объект вожделения, даже похоти; оно перестало быть подобием драгоценного брелока, который демонстрирует престиж и тешит мужскую гордость. Вместо этого женщина начала ваять свой собственный образ, при необходимости исправляя несовершенства природы.

Теперь она сама решала, что предпочесть: брать инициативу на себя или оставаться в тени, контролировать свои чувства или вовсе отказаться от них. Женщины сопротивлялись разрушительному действию времени, боролись с морщинами, поддерживали свое тело в форме, сохраняя природные достоинства. Проще говоря, в «социальном представлении» эта «современная» женщина решила взять свою судьбу в собственные руки.

Красота и очарование стали единым понятием, одно не существовало без другого. Под этим подразумевались не только черты лица или скромность облика, но и идеальная гармония всех частей тела. Вот что говорилось в публикации по вопросу ношения корсетов: «Это тело, – указано там, – должно поддержать корсет, а не корсет поддерживает тело». Те, кто называл себя «реформатором», считали, что корсет вреден для здоровья, так как он сдавливает грудь и талию и нарушает работу легких, печени и сердца. У «освобожденной» от оков женщины платье должно состоять из юбки и блузки без обязательного ношения корсетов.