Я хотела сразу идти в гостиницу, но Клаус уперся: он голодный, мы ведь только пили, притом на пустой желудок. Жаль, здесь всюду полно народу. И потащил меня дальше, на Ладлоу-стрит. Ресторанчик был маленький, несколько столиков. Сначала я подумала — греческий, потом — французский, короче, какая-то помесь, как мой пес Дедуля. На стенах фотографии актеров, в основном неизвестных, зато с автографами. Почти пусто, только в углу за составленными столиками человек восемь, мужчины и женщины, отмечают, видимо, день рождения толстяка: тосты, смех.

Клаус съел стейк; он все не мог надивиться: как же так, я его узнала, а он не узнал; я только запила водой таблетки и — нате вам, глядим: входит. Потом я уже не сомневалась, что он за нами следил, сто процентов, но поначалу подумала: как знать, бывают же такие странные совпадения. А он нас будто не видел, разыгрывал очередной спектакль. К нему подошел официант — молодой, высокий, худой и очень печальный; он долго, обстоятельно заказывал репчатый лук: чтобы обязательно свежий, нарезан кружочками, ни в коем случае не порублен. Официант вытаращил глаза.

— Что еще?

— Это все.

— А пить ничего не будете?

— Воду.

— Воду?

— Воду, комнатной температуры, без лимона. — И добавил: — Что, очень сложный заказ?

Официант пожал плечами, пошел на кухню и быстро вернулся с луком и водой, смотрит — а за столиком никого нет. Опять вытаращил глаза, покачал головой и пошел обратно на кухню. Уже подходил к двери и тут услышал:

— Что-то не так?

Обернулся и увидел, что он преспокойно сидит себе за столиком.

— Где же вы были?

— Как — где? Сижу и жду свой лук.

Официант покачал головой на тонкой шее, поставил перед ним лук и отошел, на каждом шагу оборачиваясь и пожимая плечами. А он ел лук — так медленно и изящно, будто безумно дорогое блюдо, а закончив, запил водой и сделал вид, что только сейчас нас заметил.

— Вы за мной следите? — И пересел к нам. Официант подошел с новой порцией лука, но он покачал головой: — Спасибо, я уже сыт.

И, несмотря на наши протесты, заказал бутылку вина. Официант спросил, уверен ли он, а он ему, что ни в чем не уверен, но верит в случай и только случай, например, Авраам Иошуа Хешель, раввин и философ, утверждал, что вообще все зависит от случая. Человечество начинается с отдельного человека, а история — с одного события. То, что мы выжили, несмотря на то, что́ пережили, то, что сидим тут, где сидим, — чистая случайность, впрочем, весьма приятная.

Я спросила, шутка ли это.

— Что?

Что он залез под стол.

— А что тут странного?

— Зачем было прятаться от официанта?

— Вы заметили? — обрадовался он. — Я всегда, как только куда-нибудь вхожу, сразу выбираю место, где можно спрятаться. Такая у меня привычка.

— У вас туфли торчали из-под скатерти.

— Спасибо. В следующий раз буду внимательнее. У вас красивый пиджак.

Это он сказал Клаусу и тем самым окончательно его купил. Клаус покраснел как мальчишка и спросил:

— Вам правда нравится?

— Я же говорю.

— Серьезно?

— Смертельно.

Я объяснила, что Клаус — дизайнер, и этот пиджак — его собственная модель. А он повторил, что пиджак действительно превосходный и что немцы всегда славились дизайнерскими талантами. Клаус недоверчиво: скорее итальянцы или французы. А он: нет, нет, никакого сравнения, он имеет в виду мундиры, черные с железными украшениями — черепа эти, гениально придумано! Потом вся Америка подражала немцам. Hells Angels[30], поколение рок-н-ролла, армия, Кельвин Кляйн, да вообще все.

Клаус рассмеялся, но как будто немного принужденно.

А официант подливал нам то воду, то вино, крутился поблизости и напряженно в него всматривался.

— А я вас откуда-то знаю, — сказал он наконец. — Вы актер?

— Да.

— Кого играли в последнее время?

— Гамлета в театре «Roundabout».

— Ну конечно. Я вас сразу узнал.

— Получил за него премию «Тони». Лучшая роль на Бродвее.

Официант обрадовался.

— Да. Знаю. Видел по телевизору. А я получил награду как лучший официант года в этом заведении.

— Я где-то об этом читал. А сколько вас тут работает?

— Двое.

— От души поздравляю.

Как я писала, через пару столиков от нас отмечал свой день рождения толстяк: спиртное, песни, Happy Birthday.

— У вас есть шоколадный торт?

— Ну конечно.

— Видите того толстяка?

— Ясное дело. Вижу и слышу.

— Пошлите ему от меня шоколадный торт. Самый большой, какой только есть.

— Вы его знаете?

— Откуда мне его знать?

Официант уже ничему не удивлялся — ушел и вернулся с тортом.

Да, это было забавно, но я себя чувствовала все хуже, а Клаус, наоборот, ожил и прямо-таки сиял. Зачем-то сообщил, что я художница и у меня будет выставка в Сохо. Он посмотрел как-то странно — будто холодной водой окатил, по спине забегали мурашки. Говорю:

— Нам пора. Клаус утром улетает в Мюнхен на показ моды.

А Клаус:

— А вы бывали в Германии?

А он:

— Зачем? Немцы у меня побывали.

Но меня уже ничто не забавляло, я только, кажется, еще сильнее побледнела. Они стали спорить, кто расплатится, и Клаус победил. А именинник, обожравшийся торта, подбежал мелкими шажками с веселым криком:

— Я вас сразу узнал. Мне сегодня стукнуло пятьдесят. Пожалуйте к нам, я хочу вам представить жену и друзей. И поблагодарить за потрясающий торт.

А он на это:

— Не благодарите, я надеялся увидеть, как вы умираете.

По странной и неожиданной случайности я нечаянно услышала, как вы говорили про девушку из публичного дома и парня, который ее оттуда вытащил, то есть об Ирине и моем первородном сыночке. А теперь, с вашего позволения, я добавлю кое-что от себя, если, конечно, вы понимаете по-русски. Не подумайте, что я по нахалке, упаси Бог, это я только чтобы вы перестали строить догадки и знали, как оно по правде. Начать, извиняюсь, придется с личного, иначе говоря, со сна, который мне приснился под Москвой в дачном домишке, а если честно, хибарке. Вроде бы сон как сон, ничего особенного, но вы уж, пожалуйста, наберитесь терпения…