* * *

В яростном воздушном бою ревели перегруженные моторы, хрипло рычали в ларингофоны летчики. Воздух разрывали в клочья бешено вращающиеся лопасти винтов и огненные трассы пушек и пулеметов. Рушились огненными факелами в Волгу сбитые наши и немецкие самолеты. Белели купола парашютов спасшихся летчиков. И на каждый сбитый краснозвездный «ястребок» приходилось по два-три, а то и больше уничтоженных немецких стервятников.

Переправы внизу жили. Все так же шли в Сталинград пополнения, становясь непреодолимым щитом для непрерывно атакующих гитлеровцев. У бойцов-сталинградцев в боях выковалась такая воля к победе, что никому ничего не надо было приказывать, мы самостоятельно действовали так, что никакому врагу было не удержаться в развалинах города. Мы уже стояли насмерть не по приказу командования, а по приказу собственного сердца. И за Волгу бы никогда не отступили!

Возвращаясь на свой аэродром с полностью опустошенными патронными лентами и с «сухими» баками, Волин вдруг задумался.

В воздухе он часто видел немецкие истребители, размалеванные карточными тузами, драконами, какими-то фантастическими змеюками. Но нигде он не видел лозунгов: «За Фатерлянд!»

А у нас же истребители сплошь и рядом были разрисованы красными стрелами и молниями и самыми решительными лозунгами: «За Родину!», «За Сталина!», «За сбитых товарищей!», «За Васька и Жору!», «Мститель!», «Смерть фашистам!».

Наши летчики сражались за свое Отечество. За свою родную землю, всем миром, и Победа у них была одна на всех, за которую они платили огромную цену! И награждала их — Родина!

А «фрицы» сражались каждый за себя, за свой личный «Ржавый крест». И получали в итоге крест осиновый.

В непрерывных боях прошла неделя, летчики-штрафники в день выполняли по пять-шесть вылетов. Люди валились с ног от усталости, но о том, чтобы отказаться от боевого вылета, и речи быть не могло. Врага нужно было остановить любой ценой.

В очередной раз Волин вылетел на задание, на этот раз один. Ему предстояла воздушная разведка — в лабиринте разрушенных кварталов и улиц Сталинграда скрывалась немецкая гаубичная батарея, ее и нужно было обнаружить.

На разведку Волин вылетел на ЛаГГ-3, и в этом был свой резон. При полете на малой высоте опасность быть сбитым зенитками была больше, чем погибнуть от атаки истребителей. Хотя, конечно, все это было довольно условным. Летчик над Сталинградом мог погибнуть сотней самых разных смертей. Мог отказать двигатель, могли по ошибке открыть огонь свои… Да всего не перечесть. А задание выполнять надо.

Кроме того, истребитель был оборудован рацией с приемником и передатчиком, а дополнительно на него установили еще и автоматический фотоаппарат АФА.

Вот и крутился одинокий ЛаГГ-3 над городом. Пару раз под ним действительно земля взрывалась огненными плетьми очередей немецких «Флак-систем». Но Александру энергичными маневрами удавалось уйти от зенитного огня.

Самолет немного раздражал Волина, привыкшего к верткому легкокрылому Як-1. ЛаГГ-3 медленнее набирал обороты и быстро терял скорость при энергичном маневрировании. На движения ручкой управления и педалями реагировал с некоторым запаздыванием, словно задумавшись. Хотя в горизонтальном полете этот истребитель вполне мог разогнаться до приличной скорости.

Александр Волин продолжал полет, немного креня машину вправо-влево: так было лучше видно землю. В очередной раз заложив вираж, летчик увидел на дороге несколько тяжелогруженых телег. Интересно…

Летчик достал из-за голенища сапога сложенную гармошкой карту района полетов. Ага… Судя по карте, никаких крупных немецких частей здесь не было. И все же у него возникло подозрение: зачем везти в никуда такой большой объем груза? Не слишком такой маневр соотносится с немецкой педантичностью…

Александр Волин взял ручку на себя, набирая высоту и уходя в облака. Неспроста по этой дороге шел целый обоз, и нужно было за ним проследить. Летчик продолжал сверху следить за дорогой и обозом на ней, периодически выныривая из облачной пелены. В разрывах облачности мелькала разбитая воронками дорога, которая в конце концов привела к небольшому пустырю, окруженному со всех сторон развалинами.

Но внезапно эти развалины исчезли, открыв взору летчика обширную площадку с хорошо оборудованными орудийными позициями! Александр Волин не поверил своим глазам! Только что здесь были хаотичные нагромождения битого кирпича и полуобвалившихся стен разрушенных зданий, и вдруг как по волшебству открылась ровная площадка, прекрасно, с немецкой педантичностью оборудованная в инженерном отношении. Словно изменились декорации на сцене театра…

Да это и были декорации! — догадался летчик. Развалины, кучи битого кирпича, рытвины на земле — на самом деле это все было искусно нарисовано на фанерных щитах, которые вместе с маскировочными сетями прикрывали позиции немецкой гаубичной батареи. Летчики в разведке полагаются практически целиком на собственное зрение, принимая в таком случае иллюзии за реальность. Аэрофотосъемка тоже не давала результатов, потому как разрешающей способности объективов и технологии обработки фотоматериалов было недостаточно, чтобы отличить реальную картину от искусной маскировки.

Александр Волин переключил рацию на прием.

— Я — «Леопард», немецкая артиллерийская батарея обнаружена! «Волга», прием — передаю координаты… — Летчик отдал ручку управления самолетом от себя, переводя ЛаГГ-3 в пологое пикирование, и включил автоматический фотоаппарат.

Аппаратура бесстрастно зафиксировала все: немецкие гаубицы на позициях, блиндажи, мачту антенны на командном пункте, склад боеприпасов. И батарею из четырех зенитных автоматов, которые тут же открыли огонь по его самолету.

К небу поднялись огненные плети четырехствольных «Флак-систем», очередь стеганула по крылу ЛаГГ-3. Александр Волин увидел, как на левой плоскости образовалось несколько пробоин. Внезапно левую руку обожгло резкой болью, а в плексигласе фонаря кабины образовались рваные дыры от осколков разорвавшегося рядом с истребителем зенитного снаряда. Но летчик продолжал передавать по радио координаты немецкой батареи.

— «Волга», повторяю, я — «Леопард», артиллерийская батарея немцев обнаружена, координаты… Меня обстреливают, ухожу!

— Я — «Волга», прием! «Леопард», уходи! Координаты приняли!

— Вас понял… — Александр Волин сражался с управлением, пытаясь удержать израненную машину в воздухе. Несколько снарядов все же достали истребитель, но живучесть ЛаГГ-3 была очень высока, и самолет до сих пор держался в воздухе. Мотор тянул, хоть и грелся, по всей конструкции планера пробегала противная дрожь, будто ЛаГГ-3 бился в лихорадке. Но все же он летел.

Внезапно огонь зениток смолк, и у Александра Волина засосало под ложечкой. Он знал, что если прекратился огонь с земли, то жди неприятностей в воздухе. И точно: на горизонте появилась сначала одна жирная черная точка, потом она распалась на четыре точечки поменьше. Вскоре они вытянулись в тонкие силуэты — слишком знакомые советскому летчику, чтобы питать пустые надежды…