– Давай, старпер! – вопил Ашизава. – Всыпь сопляку!

– Выстрел!

Анестезирующая торпеда скользнула стремительным прочерком и разорвалась. Молодой оцепенел и обмяк, начал медленно погружаться, не шевеля плавниками.

– Выстрел!

Торпеда утихомирила развоевавшегося вожака.

– Что там, Токаши?

– У молодого челюсть сломана. И, по-моему, ребра – два или три. У вожака кости целы, но много рваных ран. Одинец ему весь бок располосовал!

– Вот олень безрогий... – проворчал Вуквун. – Токаши, проводи его и будь рядом, сейчас вертолет придет с «айболитами».

– Понял!

– Сихали! Походи под стадом, пугани акул.

– Понял.

Субмарина Брауна погрузилась и пошла кругами. Смутные тени полярных акул близко не серели – пугались хищницы китовых рывков, но запах крови влек их, глуша позыв к самосохранению.

Тимофей расстрелял из ультразвуковой пушки парочку самых наглых рыбин – и не маленьких, метров по семь каждая. Акулы, вяло переваливаясь, стали тонуть, их мигом окружили товарки.

– Сихали, как у тебя?

– Завалил двух.

– А остальные как?

– Кушают заваленных.

– Ясно, давай к нам.

– Понял.

Наверху все уже успокоилось. Подле вожака и одинца качался на волнах вертолет с синими крестами на поплавках. «Айболиты» – зубастые, бородатые парни – прыскали китам на раны болеутоляющее и лепили заживляющие тампопластыри размером с полотенца.

– Отбой, ребята! – пропыхтел Арманто по рации. – На булки с маслом мы сегодня заработали. Стройся!

– Будем ждать летунов? – спросил Токаши.

– Не, волна большая пошла. Пойдем к «Онекотану». Стройся, кому сказал!

– «Один татарин в два шеренга, – съехидничала Наташа, – становись!»

Улыбаясь, Браун развернул субмарину и направил ее к «Онекотану». Кашалоты, добродушно поглядывая крошечными глазками, уступали подлодке дорогу. Ультраакустика передавала печальные подвывания, стоны, мычание – такое впечатление, что рядом успокаивается потревоженное стадо коров.

«А я тогда кто?» – подумал Тимофей. «А ты – пастух!» – хихикнуло подсознание. «Ну, вот еще, – проснулась гордыня. – Ковбой, а не пастух!» Браун согласился с этим выводом…

– Сихали, осторожно!

Младший смотритель не сразу сообразил, в чем дело, а когда глянул в иллюминатор, было уже поздно – громадный кашалот мчался на него, опуская зубастую нижнюю челюсть размером с односпальную койку. Но рвать субмарину кит не стал – ударил головой. Бум-м-м!

«Орку» швырнуло, будто малолитражку, сбитую тягачом. Если бы не широкий эластичный ремень, Брауна швырнуло бы из кресла – и прямо на чехол ультразвукового локатора. Опыт у него был…

Субмарину перевернуло. Повиснув вниз головой, Тимофей судорожно потянулся к пульту. За спектролитом иллюминатора блеснула огромная зубастая пасть.

– Превосходно… – пропыхтел младший смотритель.

– Полный вперед, Сихали! – провопил Джамил. – Жми!

Браун до отказа повернул рукоятку скорости. Пронзительно взвыли турбины. Субмарину бросило вперед, она оттолкнула бортом кита, чувствительно задев его обтекаемо-зализанной рубкой. Кашалот бросился в сторону для разгона – и сразу два «электрокнута» вразумили шестьдесят тонн китятины.

– Бодается, собака свинская!

– Все, удрал…

Селектор смолк на целых пять минут, после чего донесся голос Арманто, вопрошающий:

– Ашизава-сан, это правда, что в Австралазии так любят китятину?

– Правда, – важно сказал Токаши. – У нас, в Японии, особенно. Это действительно вкусно! В красном мясе китов, – заговорил он, увлекаясь, – мы его называем аканику, белков больше, чем в говядине. Просто его готовить нужно уметь. Сначала аканику выдерживают в луковом отваре, а потом уже жарят. Или варят с горьким соком всяких там цитрусов. Или с соей мешают и с тертым редисом...

– Надо попробовать... – задумчиво сказала Наташа. – А то пасем их, пасем, а что пасем – и сами не знаем... А какая китятина самая вкусная? Кит-то большой... Мне говорили – та, что с хвоста. Это правда?

– Ну-у... – задумался Ашизава. – Хвостовое мясо ономи – его берут между спинных плавников и основанием лопастей хвоста – жирнее и дороже. Спинная часть вкуснее боковой... но самые вкусные куски те, что возле лопастей. Да тут все сложно так! То же аканику – это ведь не просто мясо, это продольные мышцы, первый сорт. А есть еще сюноко, второй сорт – он под брюшными бороздами. Сюноко жестче аканику, из него ветчину делают и бекон...

– Ой, народ, – сказала Наташа. – Что-то я есть захотела!

– Да это Ашизава все, – обличил товарища Каримов, – понарассказывал тут всего…

– Ха! – воскликнул Вуквун. – Так двенадцать уже!

– В столовую! – воинственно крикнула Наташа. – В столовую!

– Меню зовет нас! – подхватил Токаши.

После обеда Боровиц ввалился в кают-компанию и объявил:

– Собирайтесь.

– Куда? – вытаращился Шурик Белый. – Ты чего, сегундо? Сегодня ж у нашего звена выходной! Суббота!

– Субботник сегодня! – беззлобно поправил его главный смотритель.

– Вот же ж… – проворчал Белый и смущенно поскреб в нестриженом затылке. – А у меня совсем из головы вылетело… И куда нас?

– На Большое Мусорное Пятно, – внушительно сказал Станислас. – Лично Генеральный Руководитель проекта ТОЗО, попечением своим о чистоте вод, перегнал нам пять самоходных подводных барж. Наташка, ты хватай вертолет-наводчик, будешь сверху высматривать, где отходов побольше…

Наташа, радостная и оживленная с самого утра, кивнула только и ослепительно улыбнулась.

– А мы поведем самоходки с этой дрянью… как ее… нано… моно… Тьфу ты, забыл! Короче, эта пакость пластмассу разлагает. Будем море поливать! За мной…

Тимофей с Шуриками поспешил за сегундо, а Наташа, напевая, пошла к вертолетной площадке.

«Вот вам и „пролы“! – скакали мысли в голове Брауна. – Кто я и кто они? Пролы… Знающие, умеющие, желающие странного… Это надо же, а?! Субботник у них!»

– Тимка пойдет с Рыжим на «двойке», – распорядился Станислас, – а я на «однойке» с Белым двину… Живее, живее, давайте! Надо до обеда слить все танки!

Рыжий грузной трусцой подбежал к стыковочному узлу с намалеванной двойкой, мигом раскрутил запор и откинул крышку люка.

– За мной! – крикнул он, ныряя вниз.

Браун торопливо спустился следом.

– Люк замкни! – донесся до него глухой голос.

– Ага.

Люки замыкать – это мы могём… Покончив с задвижками, Тимофей протиснулся в узкий центральный коридор, зажатый гладкими боками танков-бункеров, и боком двинулся к центральному посту управления «самоходкой».