Джастин смотрел на меня как в ступоре.

— Да, завтра, — механически повторил он.

Я еще с порога проследила, чтобы он спустился по ступенькам нашего парадного крыльца и прошел подальше по тропинке. Наконец он скрылся в темноте. Я закрыла дверь, заперла ее и прислонилась головой к косяку.

Отец вышел из кухни в прихожую. Мы стояли и смотрели друг на друга.

— Ушел, — Сказала я с неожиданным облегчением.

Отец кивнул и стал медленно подниматься по лестнице.

Действительно ли Джастин хотел ударить меня ножом?

Или это мое болезненное воображение зашло так далеко?

Я стала слишком подозрительной. А что мне оставалось делать?

Нет, Джастин определенно был не в себе.

И хотел спросить и сказать много больше, чем успел.

Неужели он приходил, чтобы убить меня ножом для бумаг? Вот идиотизм-то.

Я вздохнула. Только сейчас я почувствовала, как устала. Если ты ждешь, что тебя вот-вот прирежут, ум твой проясняется и становится как стеклышко. Но вот опасность позади — ты расслабляешься и понимаешь, что силы на исходе. Я поднялась наверх, почистила зубы, разделась и юркнула в постель. Закрыла глаза, зарылась лицом в одну подушку, а руку просунула под вторую — это была моя любимая поза. Может, хоть сегодня удастся поспать.

Хлоп!

Я открыла глаза, таращась в темноту и напряженно прислушиваясь.

Что это за звук? Кто-то стоит под дверью? Висит за окном? Пытается проникнуть ко мне в

комнату?

Я задышала часто-часто, будто только что одолела марафонскую дистанцию. Хлоп-хлоп!

Опять этот звук! Теперь явно со стороны окна. Я потянулась к тумбочке, включила лампу. Ничего необычного. Я встала и подкралась к окну. Изо всех сил я всматривалась в темноту, но при свете в комнате за окном ничего разглядеть было нельзя. Хлоп!

Я вздрогнула. Да это же ветки стучат на ветру!

Всего-навсего ветки деревьев колотят по стеклу — будто костлявые пальцы скелета.

Я снова залезла в постель. Стук продолжался. Мне привиделось, что ветки хотят до меня достучаться, передавая какое-то важное сообщение.

Ночь я пролежала, не сомкнув глаз.

Весь уик-энд я не выходила из дома. И большую часть времени провела у себя в комнате, лежа в кровати. В субботу родителей пригласили в гости, но они отказались. Не хотели оставлять меня дома одну. Я возражала, но не очень настойчиво.

Каждый телефонный звонок заставлял меня вздрагивать. Я боялась, что вновь позвонит Джастин. Но позвонила Дона.

— Говорят, у тебя вчера был Джастин...

— Быстро же распространяются слухи.

— Кто-то из ребят видел его машину у вашего дома, — объяснила Дона.

Шейдисайд представлялся мне большим аквариумом. Все всё видели и знали, кто чем занят.

— Да, он заезжал, — подтвердила я.

— Понятно, что он заезжал, — прошипела Дона. — Ты мне скажи, чего он хотел?

— Вопрос не в бровь, а в глаз. Я и сама не прочь была бы узнать.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что сказала. Не имею ни малейшего представления, зачем он притащился. Если говорить по правде, напугал меня до чертиков.

Я уж промолчала о том, что я испытала, когда он пошел на меня с ножом в руках. Не хотелось лишних разговоров и подозрений.

В понедельник я целый день избегала Джастина в школе. Это было не так-то просто. Несколько раз я ловила на себе его пристальный взгляд. А один раз на переменке я завернула за угол в пустом коридоре и чуть не напоролась на него.

— Привет, — пробормотала я и пронеслась мимо прежде, чем он успел вымолвить слово.

— Привет! — кивнул он вдогонку, но меня уже и след простыл.

Вернувшись домой, я обнаружила на подушке письмо. От Кевина! Я быстро распечатала конверт.

«Угадай, чем я тебя порадую? — писал Кевин. — Отец разрешил мне приехать к вам на выпускной. Так что без кавалера не останешься!»

Я смеялась, размазывая по лицу слезы.

Выпускной вечер уже в эту субботу.

Письмо пришло будто из другой жизни. Ведь Кевин ничего не знал о том, что здесь происходит. От этого его послание было мне еще дороже.

Я прижала письмо к груди. Ах, если бы он приехал побыстрей!

А мне оставалось только приготовиться к субботнему балу.

Во вторник мы собрались на генеральную репетицию. Ведь премьера уже в пятницу вечером. Все очень волновались. Так всегда бывает, когда идет прогон в костюмах. Ну а эти костюмы напоминали о таких событиях, что все психовали вдвойне.

Во-первых, невозможно было находиться на сцене и не думать об Элане. Особенно мне. У меня так и стояла перед глазами картина: она лежит посередине сцены распластанная, лицом вниз...

— Так, начинаем! — хлопнул в ладоши Робби. — Надо успеть прогнать спектакль. А то застрянем здесь на всю ночь.

Я проверяла реквизит, выкладывая его на маленький столик за кулисами, когда сзади подошла Дона. Здесь, за сценой, толстый слой грима на ее лице выглядел зловещей маской.

— Джастин больше не приставал? — спросила она.

— Нет.

Дона выглянула на сцену и закусила губу.

— Всего четыре дня осталось.

— Успеем.

— Хоть бы уж поскорей прошел этот выпускной вечер!

— Не говори.

— А если нам взять и смотаться из Шейдисайда? — вдруг предложила Дона. — Мы могли бы остановиться, например, в Алабаме у Кевина?

Как я могла забыть!

— Угадай, какая у меня новость! Мой кавалер будет при мне. Кевин приезжает!

На минуту напряжение спало. Дона радостно завизжала, хлопая меня по спине.

— Вот здорово!

Я пожала плечами.

— А я так напугана и расстроена, что даже сама не знаю, рада я или нет. Времени до. выпускного совсем мало, а тут не знаешь, доживешь до него вообще или нет.

— Это понимаем только ты да я, — вздохнула Дона. Она сжала мою руку, а в ее глазах стояли слезы.

— Все по местам! — раздался голос Робби.

— Ни пуха ни пера! — пожелала я.

— Как я, ничего? — покрутилась передо мной Дона.

— Ничего, ничего!

— Грим только идиотский, — пожаловалась она. — В нем так жарко, и от него у меня прыщи.

Неожиданно она крепко обняла меня. Я почувствовала, как часто бьется ее сердце.

Дона в роли сестры Марии поспешила на сцену — она открывала спектакль.