Я остановился резко, до того, что она врезалась мне в спину.

– С тобой я просто все больше запутываюсь. В детстве я сталкивался с задирой, третьеклассницей, которая любила меня помутузить – твоих рук дело?

– Получается, что так.

– За что?

– Да я откуда знаю, я же тебя впервые вижу!

– Хм.

Я продолжил свой путь, не реагируя на Еву, подталкивающую меня и бьющую по спине. Тропинка к тому времени опустела: я следовал по кровавому следу Мейса, который стал отметиной для всех нежелающих столкнуться с неприятностями: мной. Я в их глазах стал таким же, как и Мейс, лишь робы и наручников не хватало, уж больно не понравился им мой ход с коктейлем.

– Да ты много чего со мной делала. Всегда мешала показывать свои эмоции, превратив меня в полудурка, который не может посочувствовать знакомому… Но я ведь люблю людей, я люблю отца, и мне могла понравиться Лейла, но еще раз, я был полудурком. Кто знает, сколько еще человек погибло из-за моего безразличия, а ты мне всегда казалась такой чувственной и понимающей, но даже с тобой люди не перестают умирать… Найди себе другую игрушку.

Ева схватила меня и сделала подсечку, честно, не знаю, как ей хватило на это сил, но она была сильнее, чем казалась. Я повалился на землю, отбив копчик, но она мне не дала постонать, напротив, из своего рюкзачка она вытащила игрушку-демона и поднесла к моему лицу.

– Нет, Адам – вот игрушка – я знаю разницу! Игрушки в этом душном мире не люди, но и не какой-то мусор, они собеседники без бьющегося сердца и горячей крови! – Она поднесла голову демона, – а точнее его острое ухо, – к своему рту. – Они, ровно как и куклы, иллюзия человека, которому бы ты доверил все и только все, но все же иллюзия! Лишь то, во что хочешь верить, пока продолжаешь ошибаться с гнусными людишками! – Она убрала демона обратно и заговорила дальше, поправив волосы, спавшие на глаза. – Я буквально сделала все, что смогла с самого начала. Мы не можем изменить будущее, мы просто должны его вести так, как хотим. – Она села на меня и стала бить по груди. – Я полюбила тебя не за то, что ты для меня что-то новое и не за то, что ты в меня поверил, а потому что с тобой я могу забыть про все игрушки мира! Лишь хочу, чтобы ты освободился от этой глупой халатности… Если с тобой что-то происходило, значит так надо и я не стала ухудшать ситуацию.

Она склонила голову, накрыв мое лицо волосами, и прижалась ко мне, пока я пытался переварить весь ее эмоциональный монолог.

– Так это признание в любви? Вот в такой ситуации?

– Болван, я же серьезно, отвечай взаимностью! Я малое дитя и отказа не переживу!

– И тебе все еще за пятьсот. – Я не мог больше ее дразнить, так что перешел к важному. – Не знаю, как правильно испытывать это чувство, но кажется, я готов ответить взаимностью.

– Нет, в таких ситуациях говорят…

– Я люблю тебя?

– Без вопроса же!

– Я люблю тебя.

– Да!

И как бы она не смеялась и не обнимала меня, целуя то в губы, то в щеки, – нежным она все же была человеком, – я не мог перестать думать о том, что натворил. Что же на меня нашло? Решил понравиться Мейсу хоть немного из-за его простого счастья, которым хотел владеть и я. Передо мною все еще висела картина лица мужчины, чьи зрачки были похожи на глаза дохлой рыбы. Помню все в деталях до сих пор.

Нас с Евой стали окружать люди, переставшие видеть во мне опасность. Они буквально перешагивали нас, пока мы лежали на потеплевшем и грязном тротуаре, думая, что делать дальше.

14 ноября 2017 года.

После несчастного тринадцатого числа мы решили просто отдохнуть дома и поспасть. Мне было не так уж и неловко лежать с Евой, более того, посреди ночи она обхватила меня сзади, чтобы согреться. Видимо одной белой простыни ей было мало.

Утром нас разбудил большой грохот на кухне и такая деревенская ругань, что можно невольно рассмеяться.

– Ах, гвоздь мне в кеды! Веду себя как труперда какая-то!

Еву так в смех и прорвало, не могла она серьезно думать о вторжении, слушая такие нелепые ругательства.

– Ха-ха-ха – это твой знакомый?! Почему он так выражается, ха-ха?!

– Женщина? – Произнес неизвестный за стеной, ну как, я прекрасно знал, кто вломился ко мне, но Ева его не знала. – Да ни в жизнь!

В нашу темную комнатушку вломился большущий мамонт, прихватив с собой дневной свет, осветивший всю комнату и нас, полуголых.

– Мой сын – мужчина… Сын стал мужчиной, ах как я счастлив, как счастлив! – Он бросился к нам на кровать и обнял меня, сжав все кости, а затем прошептал. – Но тебе не кажется, что она немного молодая для тебя?

Думали, что персонаж, о котором я часто говорил, не появится в сюжете? Отец всегда влезал без спросу и сюда попал без проблем. Он мне и девчонок подбирал и в школу на байке возил, хотел я того или нет, но в мою комнату он без разрешения никогда не заходил, просто он всегда хотел, чтобы у меня была вторая половинка, неважно в каком возрасте.

– Эй, что я вижу… Тебя опять какой-то выродок побил, а, сынок? – Он обнаружил пару капель крови Мейса у меня за ухом. – Дай только слово и я с братьями найду его…

– Нет, пап, это не моя.

У него был талант находить даже самую маленькую каплю крови на твоем теле, которую ты случайно пропустил. Сказался опыт в таких делах, когда кровь нельзя допускать, даже в маленьких каплях. Когда мне в детстве чуть не сломали нос, то я не хотел показывать проделки сверстников моему отцу, так как он поступал в два раза жестче с моими обидчиками, чем они со мной. Я в реке вымывал все лицо от крови, но где-то там, под ногтем, маленькая красная точка да не вымылась, так что он с легкостью вычислял, когда нужно надевать свои черные джинсы с железной бляхой на ремне и выходить мстить за сына. И не поймите меня неправильно, я не был одним из тех, кто стыдился из-за своего отца, наоборот, только он понимал, чего я больше всего хотел, но не стал бы просить, а я хотел, чтобы меня больше не били. Он и показал мне, что желание может исполниться, ведь с ним меня не трогали.

Отца все боялись и не только потому, что он байкер в одном из самых влиятельных клубов и считается правой рукой президента, но и потому что его образ напоминал гробовщика, увидевшего абсолютно все бандита. Например, нижнюю половину его лица скрывала густая борода, из-за которой и рот невозможно было разглядеть, а на лысой голове еще до моего рождения разлегся толстый шрам, идущий с верха лба до самой макушки, наверное, оставленный шальной пулей. В голове у отца две стальные пластины, о появлении которых он мне никогда не говорил, но он не то чтобы скрывал – я просто нутром чувствовал, что разговор о них не приведет к чему-то хорошему, но он любил их использовать, когда не мог в открытую сказать, что человек – дебил, и просто пару раз постукивал по ним. И на такое богатырское тело ведь и одежду нужно отыскать, а у него одна одежда сойдет мне за одеяло. Он постоянно носил свою байкерскую жилетку поверх серой толстовки, – это только я так думаю, или толстовки все же для молодых? – позади которой гордо сиял логотип клуба, лицо явно опасного человека, в красном одеянии, а само название намекало на связь с логотипом: братья Мефистофеля.