– Да хорош уже! Любишь помогать, малявка – давай прям здесь устроим игру. – Его бегающие глаза с нарочитой улыбочкой так и говорили, что он что-то задумал, но Еве было плевать. Она же его не знала. – Каждый из нас встанет из этого “уютного” местечка и поможет человеку, а победителем окажется тот, кто сделал большее добро.

– Нет. – Ответила Ева твердо, да так, что Мейс обезумел.

– Ты, сука, правда думаешь, что провоцирование пойдет тебе на пользу?!

Он поднял свои кровавые руки и стал противоположно друг от друга их уводить, с такой силой, что можно запястье сломать. У него не получилось сломать крепкие наручники, так что он запрыгнул на стол и стал ползти к Еве. Казалось, что он ее съест, если доберется, так что я решил успокоить его и сделал серьезный удар по лицу, но перепутал руку и ударил его протезом. Удар оказался таким мощным, что я его чуть не убил, но выбил три идеальных зуба и сломал челюсть. Я давно понял, что если ударю такой рукой, то смогу победить, главное ударить первым. Мейс немного полежал на столе, ничего не говоря, лишь проливая кровь, просачивающуюся через расщелины на нашу обувь. Затем он стал понемногу отползать, пока окончательно не упал на стул. Теперь нужно было думать, перед тем как ему отказывать, но и ему пришлось менять свою тактику убеждения.

Вся его одежда красилась в красный, а из кафе набежали официанты и менеджер. Нас уговаривали уйти, но Готье все уладил, сказав, что откажется от явно невыгодной ему сделки с картиной, если нас прогонят.

– Ладно… – Мейс постоянно вытирал кровь, хлыщущую изо рта. – Погорячился… Ева, давай устроим соревнование, хотя бы разок, а?

– М-м-м, не-а. – Ева не поддавалась ему.

– Ха-ха-ха. – Он смеялся через боль, постоянно кашляя и захлебываясь кровью.

– А я с тобой сыграю. – Сказал я. Мне было интересно, как Мейс в таком положении собирался помогать, когда ему самому нужно было аптечку нести.

– Адам, это плохая зат…

– Отлично!.. Адам, я всегда могу на тебя положиться!.. – Радовался Мейс.

*Затянулся*

– Эй, я тоже хочу. – Сказал Готье.

Зря я тогда не доверился чутью Евы.

Готье.

Мы сдалека наблюдали за тем, как Готье стоял и искал, кому бы помочь. Он прошел мимо бабушки с тростью, желающей пройти через дорогу и даже плачущего ребенка. К нашему неистовому удивлению он бросил сигарету на тротуар, потушил ее туфлей и подошел к курящей девушке.

– Да ладно? Не-ет! Охереть, он реально это делает!

Мы его не слышали, но по языку жестов поняли, что он пытался отговорить ее от курения, показывая затяжку, а следом знак крестика, потом что-то было с виселицей, затем он показал на окружающих и только потом на себя. Вот только он показал на себя, и она уже была вся во внимании, с таким наглядным беспокойством стала смотреть на него, все еще покуривая, но как-то не так как раньше – она стала курить, словно это была ее последняя сигарета. А вы можете себе представить, что значит последняя сигарета. Она становится особенной, а если у вас нет денег на новую пачку, то просто сокровищем.

– Кажется, у этого лицемера что-то выходит! – Мейс все продолжал шутить и комментировать, хотя говорить ему должно было быть очень больно, да ему и было, но это же Мейс – куда ему без глупых фразочек. – Неужели она не чует, как от него воняет сигаретами?

– Наверное, принимает на свой счет и все.

Нам с Мейсом было весело глядеть на Готье, пытающегося сделать что-то невообразимо глупое, но Ева даже не смотрела в его сторону. Она закрыла глаза и сжалась в кубик, пока мы глупо хохотали.

Собеседница Готье бросила сигарету, и они обнялись, кажется, она записала ему свой номер на салфетке из кафе, в котором она находилась. Кафе напротив нас было схожим на клуб, и люди там отрывались на всю, так что удивительно, как у Готье получилось вывести ее на путь истинный.

Он быстро к нам прискакал, и мы начали ему громко аплодировать. Редко можно увидеть Готье улыбающимся, а тогда он почти не мог перестать смеяться.

– Парни, Ева, это было что-то с чем-то. – Он уселся на свой стул и наполнил сухой рот приятным коктейлем. – Я ей навернул, что прям всю-всю родню потерял из-за рака легких – ха! Никогда еще не врал!.. Так что победа очевидна: я и раку навалял и девушку спас.

– Христианин солгал, ух… Кажется, ты потерял пару очков, дружок… Да и как ты ее спас, если явно пойдешь с ней на свидание?

– А при чем тут… Мейс! – В такие моменты Готье явно жалел, что был хорошо воспитан и не мог выдать какое-нибудь оскорбление.

Моя очередь.

Бабушка все еще не могла перейти через дорогу, ребенок все еще плакал где-то на задворках, а я, как и Готье, хотел найти случай поинтереснее. Я слышал, как меня, дурака, обсуждали за столом и смеялись надо мной, некоторые их комментарии мне показались забавными. Например, меня сравнивали с бледным и полупрозрачным призраком, пытающимся выполнить недоделанное дело, подходя к людям и говоря: “Вам че-то нужно?” – и ведь так и говорил, а потому что нервный был пипец. Они смеялись над тем, как я в спину дышал людям, когда ждал их внимания и следом до смерти пугал своей дебильной улыбкой во весь рот, зубов не разъединяя, словно они были примагничены. До меня не сразу дошло, что с людьми у меня ничего не получается. Чтобы к этому прийти, мне понадобилась перепугать кучу народа.

И тогда я заметил черную кошку на дереве, пытающуюся лапой дотянуться до земли, но тщетно, а прыгать она почему-то не хотела. Она была уже старовата: шерсть потеряла блеск, начала седеть, да и сама кошка на вид была замученная горьким опытом. Ее заметить было до жути просто, потому что листьев на деревьях город уже неделю не видел, так как они все упали вниз и остались бы там лежать, но сильный ветер помешал с этим, унеся их далеко-далеко. Я сначала просто зазывал ее классическим “кис-кис”, но она будто глухой была и не реагировала, а может я что-то не так делал, но дело в том, что мне пришлось снимать свое модное пальто и подтягивать немного большие мне штаны перед тем как подниматься за ней.

В свою сторону я получал шипение и удары лапой по лицу, тихонько прорезающие мою чувствительную кожу. В общем, с кошкой я натерпелся многих неприятностей: и так лезть было нелегко, так она что-то не спешила бросаться мне в руки. Я с трудом ее ухватил, – а она рыпалась неслабо, – и осознал, что с ней на руках не могу спуститься. Ох и натерпелся я тогда насмешек и криков. Все зазывали меня прыгнуть, ну я под давлением и прыгнул. Приземление было похоже на полет – ну вы знаете, когда не чувствуешь земли под ногами, а я тогда ниже коленок ничего не чувствовал и землю тем более.

Будучи довольным своей работой, я немного посюсюкал кошку и отпустил ее на свободу, доживать свои деньки на земле, а не на ветке. Кошка, будучи неимоверно мне благодарной, решила опробовать свою свободу, а если кратко, то она вернулась обратно на дерево, где все также следом пыталась лапой коснуться земли. Я больше кошек в глаза видеть не хотел, не то что бы помогать.