После ужина, чашки кофе и вполне себе светской беседы о пустяках, которую я забыла сразу же после того, как вышла из столовой, мы отправились в небольшой кабинет доктора, заставленный книжными шкафами так плотно, что казалось, будто все эти книги, папки и коробки сейчас рухнут нам на голову и похоронят под собой. Окна здесь не было, и через несколько секунд мне стало казаться, что я задыхаюсь. Мы с Генрихом сумели уместиться на крошечном диванчике, а Кравен принялся рыться в одной из коробок.

Голем тоскливо поскрипывал в коридоре. Стараясь отвлечься, я задумалась о том, чем он питается. Может быть, сует остатки еды в каменный рот, или там, в углу, существует источник магии, который его наполняет.

Големы. Надо же.

— У меня есть информация по всем моим пациентам, — сообщил Кравен. — Сами понимаете, я храню это в полной тайне. Если хоть один из них узнает, что у меня есть снимки его нового лица, то мне не жить.

Я понимающе кивнула. Такие, как доктор Ланге, не будут церемониться.

— Мы будем молчать, — подал голос Генрих. — Мы никому ничего не скажем.

Кравен понимающе кивнул.

— Несколько лет назад ко мне обратился человек, который назвался Эриком Эрикссоном, — продолжал Кравен. — Он хотел, чтобы я сделал ему такую пластическую операцию, которая полностью изменила бы его внешность. Его желание подкрепилось хорошей суммой, которую мне перевели из Саатона мелкими партиями. А потом приехал и сам Эрикссон. Вот он.

Он вынул тонкую папку и протянул Генриху. С портрета на нас смотрел ничем не примечательный мужчина средних лет. Светлые волосы были зачесаны назад, брови настолько редкие и белесые, что их почти не видно. Глаза бледно-голубые, взгляд спокойный и равнодушный. Тонкие губы поджаты.

Если бы я не знала о том, какие опыты Ланге ставил над пленными, то ни за что бы не поверила, что с портрета на меня смотрит чудовище. Самый обычный человек с тихой и мирной внешностью сельского почтальона. Вряд ли он смог бы отрезать голову, чтобы проверить, сколько она проживет вне тела. Генрих оценивающе посмотрел на него и поинтересовался:

— Как же вы сделали снимок?

— В моем кабинете в стене есть особая камера на артефакте, — сообщил Кравен. — Я даю команду, она делает свою работу. Еще никто этого не заметил.

— Надо же, — сказала я, всматриваясь в лицо Ланге. Мне казалось, что стоит убрать снимок, и я сразу же забуду, как выглядит этот человек. — Вы действительно замечательный врач, доктор Кравен.

Мой соотечественник улыбнулся.

— Честно говоря, я и подумать не мог, что в этом мире такой спрос на пластическую хирургию, — признался он. — И такие хорошие инструменты на артефактах. Вот, работаю по специальности.

— А фотография Эбернати здесь тоже есть? — поинтересовалась я. Кравен кивнул.

— Разумеется. Он остался вполне доволен моей работой, как и доктор Ланге. По документам он по-прежнему Эрик Эрикссон. Насколько я знаю, уехал на острова святого Брутуса. Точного адреса вам дать не могу, уж извините, он не оставил его, но полагаю, что вам надо будет искать хирурга. Вряд ли он бросил практику.

— Мы так и подумали, — сказал Генрих. Кравен улыбнулся.

— Решили, что я и есть Ланге?

— Да, были такие мысли, — ответила я и сразу же добавила: — Только не обижайтесь, пожалуйста! Мы с самого начала понимали, что надо искать врача. Деньги с неба не падают, а хирург их всегда заработает.

Кравен рассмеялся.

— Логично! — он быстро постучал пальцами по краю стола и, нахмурившись, произнес: — Кстати, не знаю, полезно ли это для вас, но вдруг. Когда он расплачивался, то я увидел среди карт в его бумажнике какую-то карточку с гербом Левенинского королевского дома. Откуда бы ей взяться, если Левенин и Саатон находились в состоянии войны? Я, разумеется, не стал задавать лишних вопросов, но запомнил.

— Левенинская принцесса! — воскликнула я и обернулась к Генриху. — Король Виттан хотел поженить тебя и Элизу…

Я тотчас же прикусила язык и посмотрела на Генриха, мысленно давая себе оплеухи, да покрепче. Лицо Генриха закаменело, словно он думал, что со мной сделать: выбросить в окно или задушить.

Дура! Какая же я дура!

— Можете так на нее не смотреть, я сразу понял, что вы Генрих Аланбергский, — миролюбиво произнес Кравен. — Ваша маскировка обманет кого угодно, но не профессионального пластического хирурга.

Несколько минут мы сидели молча. Генрих рассматривал свои руки и, должно быть, думал о том, что сбритая борода и слегка тонированные волосы и в самом деле оказались не тем, что может скрыть его от внимательного взгляда.

— Если у вас есть время, — спокойно сказал Кравен, — то я предложил бы вам свою помощь в этом вопросе.

— Пластическая операция? — уточнил Генрих. — Нет. Я еще собираюсь вернуть себе корону.

— А я и не о ней говорю, — ободряюще улыбнулся Кравен. — Зерна Геккеля. Это вам о чем-нибудь говорит?

Генрих неопределенно пожал плечами.

— Они позволяют изменить внешность, не прибегая к операции. Вы принимаете несколько зерен и меняетесь, — объяснил Кравен. — Чтобы сохранять новый облик, нужно снова глотать зерна… как думаете, почему они под строжайшим запретом во всех странах?

— Чтобы преступники не меняли физиономии налегке, — улыбнулся Генрих и, обернувшись ко мне, сказал: — Милли, ты очень вовремя обмолвилась!

Теперь я наконец-то вздохнула с облегчением. Что ни делается, все к лучшему!

— Через пару дней я смогу их раздобыть, — сказал Кравен. — А пока вам придется погостить у меня. Спальня тут есть, голем будет делать все, что вам понадобится.

— А вы? — спросила я. Кравен убрал коробку на полку и ответил:

— А я пойду обратно. Бринн ничего не должен заподозрить.

Спальня была совсем крошечной. Каким невероятным чудом Кравен смог втиснуть в нее кровать и шкаф, так и осталось для меня загадкой. Уловив мой взгляд, он рассмеялся и сказал:

— Мы жили в коммуналке, когда я был маленький. Там было так тесно, что я пошел только в два года, негде было ходить. Но зато есть плюс, теперь могу уместить что угодно и где угодно.

— Спасибо вам, — с искренним теплом сказала я. Если бы не доктор Кравен, мы с Генрихом, возможно, уже погибли бы. Бринн не стал бы с нами церемониться. Кого бы он ни видел в нас — засланных казачков от конкурентов по наркоторговле, агентов фаринтской полиции или людей марвинской секретной службы — он не отпустил бы нас живыми.

Море всегда молчит и хранит свои тайны. Мертвецы тоже не слишком болтливы.

— Всегда пожалуйста, — ответил Кравен. — Как не помочь тому, кто тоже видел кораблик Адмиралтейства. Ваше высочество, — добавил он уже официальнее. — Я постараюсь собрать информацию о том, что сейчас происходит в Аланберге, и как ищут тех, кто произвел удар.