Собрание закончилось, но Фрейзер остался сидеть в кресле с хмурым взглядом, устремленным в никуда. Что ж, пока «Морферм» желают сотрудничать и подчиняются его указаниям, но нет никаких гарантий, что такое положение дел сохранится и после того, как минует непосредственная угроза.

А если события на Полифеме примут затяжной характер, то гражданские лица окажутся слабым звеном в цепи. «Интересно, – подумал капитан, – понимают ли организаторы этой заварушки, что время для них играет такую же важную роль, как и ракетные пистолеты?»

Если Легион полностью сосредоточит свои усилия только на обороне, то они рано или поздно проиграют.

Темнота казалась холодной и глубокой, почти бездонной пучиной. Майк Джонсон сражался в воде с невидимыми силами, пытаясь добраться до поверхности, снова оказаться на теплом воздухе и при свете дня.

Он резко открыл глаза и увидел, что искусственное освещение озарило темное ночное небо. Майк лежал на носилках, руки его покоились на животе. К левой ноге был присоединен массивный регенерационный блок, который тихо гудел и покалывал кожу. Когда он попытался пошевелить ногой, то ничего не почувствовал.

Джонсона охватила паника. Регенерационный блок ускорял естественные процессы заживления, однако был совершенно бесполезен при повреждении основных нервных каналов. Пока еще не существовало способов выращивать ампутированные конечности.

Только очень богатые аристократы на Земле могли позволить себе купить кибернетическую ногу, обыкновенный же легионер, прозябающий в дыре на Полифеме, мог считать, что ему крупно повезло, если бы удалось найти старомодный протез. Джонсон знал многих бывших легионеров, которые, утратив руку или ногу, не получали никакой помощи, не говоря уже об искусственных конечностях. Они кончали свои дни в убогой нищете, скитаясь, как крысы, по темным углам колониальных улочек или баров.

Майк попытался сесть, но ремни, которыми он был пристегнут, не позволяли ему пошевелиться.

– Эй! Помогите мне, черт побери! – закричал он. – Во имя Господа…

– Успокойся, сын мой, – послышался размеренный спокойный голос отца Фицпатрика, которого все в роте Браво называли падре. Более половины легионеров на Полифеме исповедовали католическую веру. Фицпатрик же принадлежал к церковной общине с центром на Фрихолде. Эта планета в течение Темных Столетий была практически отрезана от Земли и не признавала первичности власти Папы Римского. Впрочем, падре ничуть не хуже самого Папы справлялся с духовными обязанностями.

Джонсон формально был протестантом, но никогда не уделял особого внимания религии. Однако успокаивающая улыбка падре и его негромкий голос немного развеяли тревоги легионера.

– Отец… моя нога. Я не могу пошевелить ею. Она… есть?

Фицпатрик опустился на одно колено, чтобы взглянуть на диагностический индикатор регенерационной камеры. Он много времени проводил, помогая медикам, и в особенности доктору Рамиресу, поэтому неплохо разбирался в медицинских аппаратах.

– Все в порядке, сын мой, – спокойно произнес он. – Медицинский блок временно парализовал нервный узел, чтобы ты не ощущал боли. Ты ведь чувствуешь покалывание, разве не так?

Джонсон кивнул.

– Значит, все в порядке. Некоторое время ты не сможешь ходить, но потом, когда рана окончательно заживет, будешь бегать, как прежде, – мягкая улыбка коснулась открытого лица Фицпатрика. – Я видел солдат, гораздо больше пострадавших в пьяной потасовке в городе.

Заставив себя расслабиться, Джонсон облегченно вздохнул. – Спасибо, отец. Я… Я боялся…

– Не нужно говорить об этом, сын мой. Страх не входит в список достоинств легионера.

– А вы… вы не видели легионера Деландри, святой отец? Она – медик. Она пыталась помочь мне… когда меня ранили.

Фицпатрик кивнул головой.

– Деландри помогает доктору Рамиресу в перевязочной. Я передам ей, что ты о ней спрашивал, – падре ушел, прежде чем Джонсон успел произнести хоть слово. Он медленно передвигался между носилками с ранеными.

Джонсон попытался сосчитать раненых, и когда насчитал двадцать, неожиданно провалился в забытье.

Лейтенант Энтони Дювалье заметил падре, остановившегося перед очередным раненым, и заспешил к нему через внутренний двор крепости. Фицпатрик склонил голову, пробормотал какую-то молитву и перекрестился. Затем он медленно выпрямился.

Прошло несколько мгновений, прежде чем священник позвал медика.

– Приват Коню мертв, – произнес он печальным голосом. Врач кивнул, но на его лице не проявилось никаких эмоций. После кошмара сражения и понесенных потерь еще одна смерть не имела совершенно никакого значения.

Но Дювалье почувствовал боль. Несколько минут он молча стоял рядом с падре, а затем сказал:

– Коню был хорошим человеком. Однажды он сказал мне, что его родители жили в Тулоне, до тех пор пока не переехали на Дэвро.

Фицпатрик растерялся, слова Дювалье прозвучали неожиданно, но вскоре он очнулся.

– Тулон – это место, где родился ты, верно?

Дювалье кивнул.

– Как обстоят дела? – спросил лейтенант, показав на раненых.

– Не очень хорошо. Сегодня многих придется похоронить, а другие возьмут с собой крупицу земли, – по обычаю, большинство легионеров брали горстку земли с могилы погибших товарищей. Так было на каждой планете, на которой Легион терял своих сыновей. – Я не знаю, сколько всего пострадавших.

– Этого не должно было случиться, – прохрипел Дювалье. Он замолчал, пытаясь справиться с неожиданно нахлынувшей волной чувств. На лице его отразилась растерянность, когда падре испытующе заглянул ему в глаза. Но Фицпатрик понимающе кивнул и поспешил к другому раненому, оставив Дювалье наедине с горькими мыслями.

Два года он не мог вырваться из замкнутого круга, его карьера постепенно разрушалась. Нигде, кроме Легиона, не нужен офицер с таким личным делом. Полифем стал его последним пристанищем, его единственным шансом на удачу. Дювалье поклялся, что на этот раз, именно здесь он не позволит себе проявить слабость. Он будет исполнять свои обязанности, невзирая ни на какие препятствия. Но это так нелегко.

Его командир, капитан роты Браво, вынес куда большие испытания. Колин Фрейзер…

Сражение в «Песчаном Замке» всколыхнуло в Дювалье старые воспоминания. Он знал, что этой ночью вернутся почти забытые кошмары. Ужас, пережитый им на Фенрисе, никогда не оставлял его надолго, и каждый раз он заново переживал самые страшные моменты.

Два года назад на Фенрисе вспыхнули беспорядки, и 33-му Полку Оперативного Действия было приказано отправиться в провинцию Локи и уничтожить предполагаемый центр восстания. Их снабдили детальными разведывательными данными о численности повстанцев, об их вооружении и дислокации войск. Полковник тщательно продумал план подавления мятежа; как они думали, предстояла обыкновенная рутинная процедура.