– Кто там? – спросила она дрожащим голосом и со всей силы налегла на дверь изнутри. Ручка загремела, когда кто-то снаружи попытался повернуть ее.

Она почти слышала голос Сьюзи: Открой, глупышка.

– Это я, – откликнулся Генри с другой стороны.

Генри. Всего лишь Генри.

Тесс сделала глубокий вдох и открыла дверь. Генри щурился на нее. Один глаз был прикрыт больше другого: он по-прежнему страдал от мигрени.

– Эмма спит. Я приготовил кофе и подумал, что мы можем поговорить.

Тесс кивнула.

– Я только что вспоминала тот старый аккордеон, который мы забрали у Берусси. Ты помнишь?

Генри застыл как вкопанный.

– Помнишь, что от него пахло колбасой? – Тесс невольно улыбнулась.

– Нам не следовало брать его, – сказал Генри. – Не стоило даже приходить туда.

– Да, – согласилась Тесс. – Но мы просто следовали за Сьюзи. А с ней все казалось таким… оправданным. Правда?

Генри закусил губу и кивнул.

– Я кое-что не успел сказать тебе. Раньше, когда вы с Эммой ушли в лес, позвонил тот частный сыщик. Он в Вермонте, Тесс. Завтра утром он приедет сюда.

Тесс снова почувствовала слепую панику от чужого присутствия за дверью, будто что-то старалось вломиться к ней.

– Что мы будем делать? – спросила она.

– Он ведь не полицейский, – сказал Генри. – Просто частный сыщик со Среднего Запада, который интересуется тем, что случилось со Спенсером. Мы отработаем нашу историю, все ему расскажем, и он уедет.

Генри старался подбодрить ее теплой улыбкой. В своем лучшем стиле: только послушай меня, и все будет в порядке.

– Ты правда так думаешь? – спросила Тесс.

Он кивает.

Тесс принужденно улыбнулась и легко прикоснулась к его руке.

– Тогда пойдем и обсудим нашу правдивую ложь.

Они сидели на кухне, пили кофе, заваренный Генри, и снова обсуждали подробности своих ответов на вопросы Билла Лунда. Генри до сих пор не встречался с частными сыщиками. Он вообразил парня с квадратной челюстью и в широкополой шляпе, будущего Филиппа Марлоу или Сэма Спейда[9].

– Сьюзи собрала вещи и уехала в конце лета. Она сказала, что собирается на запад, в Калифорнию, – Тесс держала в руках кружку кофе и повторяла отрепетированные фразы.

– Правильно, – сказал Генри. – Хорошо.

Он думал о послании, нарисованном на деревьях. Он водил лучом фонарика от одного ствола к другому, не веря своим глазам. Этот луч как будто проник в прошлое и высветил одно из их собственных сообщений.

«ЗДЕСЬ БЫЛИ СЕРДОБОЛЬНЫЕ РАЗОБЛАЧИТЕЛИ».

Генри смотрел на свою кружку и страстно желал, чтобы там было вино. Когда они покончат с этим, он отправится в свой амбар и нальет себе до краев. Может быть, тогда вещи начнут обретать смысл. Головная боль пройдет, облачность поднимется.

– Мне не нравится, что этот Лунд направляется в Секстон, – сказала Тесс.

Генри выпрямился на табурете и поставил чашку на кафельную столешницу.

– Там мало что можно найти. Мы избавились от всех записей. Он может встретить людей, которые знали нас, но что это доказывает?

Тесс покачала головой:

– Мне это не нравится. Что, если он доберется до Берусси?

Генри застыл на месте. Боль в его голове превратилась в осьминога, который своими щупальцами проник в затылок, захватил его голову и сжал глазное яблоко.

О господи. Берусси.

– Окажи мне услугу, ладно? – прошептала Сьюзи на ухо Тесс. – Задержи Берусси на несколько минут, хорошо?

Они были в скульптурной студии, а Берусси находился в углу и возился с паяльными инструментами. Генри работал со стамеской над большой скульптурой волка.

Тесс кивнула.

– Джон, вы не могли бы помочь мне? – окликнула она. – У меня тут сложные надрезы по плексигласу, и я боюсь все испортить.

– Конечно, Тесс, – сказал он. – С удовольствием.

Он присоединился к Тесс, работавшей с прорезным лобзиком.

Генри отложил киянку и стамеску и последовал за Сьюзи на улицу, где она подошла к общественному телефону и набрала несколько номеров.

– Что происходит? – спросил он.

Она улыбнулась и поднесла палец к губам.

– Привет, Роза, это Сью Пирс. Декан на месте? Да, я думаю, что это срочно. Я в здании скульптурной студии; тут что-то стряслось в кабинете Берусси, и думаю, что декану лучше прийти сюда. Возможно, будет неплохо позвать охранников… погоди минутку. Эй, Роза, я слышу крики! Думаю, чем больше людей вы пошлете, тем будет лучше.

Сьюзи повесила трубку.

– В чем дело? – спросил Генри.

– Подожди и увидишь, пупсик, – ответила она и наклонилась, чтобы клюнуть его в щеку.

Берусси по-прежнему помогал Тесс в скульптурной студии, визжала ажурная пила, и в воздухе воняло горелым пластиком, когда появился декан с охранниками: местным поэтом Борисом, работавшим за жилье и еду (который крепко сдружился с Берусси), и дородным рабочим из отдела снабжения. Они сразу же направились в кабинет Берусси. Борис коротко постучал и распахнул дверь.

Генри заглянул в дверной проем из-за плеча декана.

Мужчины неуклюже переминались с ноги на ногу, глядя на Уинни. Она сидела на полу, завернувшись в мексиканское одеяло. Ее лицо было красным, глаза припухли от слез. С ее шеи свисала тонкая золотая цепочка с выпускным кольцом Берусси. Борис заговорил первым:

– С тобой все в порядке, милая?

– Он говорит, что любит меня, – надрывным голосом отозвалась Уинни с глубоко оскорбленным видом, – говорит, что умрет без меня. Но я не люблю его. Я люблю Сьюзи. Я пыталась уладить дело миром, но он… он так рассердился…

– Кто? – спросил декан. – О ком ты говоришь, Валери?

– Джон, – она шмыгнула носом и потянула кольцо на цепочке, висевшее у нее на шее. – Я боюсь того, что он может сделать. Ревность сводит его с ума. Вы же знаете, как он преследует «Сердобольных Разоблачителей»? Это лишь ради того, чтобы спровоцировать Сьюзи и добиться ее исключения из колледжа. Посмотрите!

Уинни встала, по-прежнему завернутая в одеяло. Она подошла к столу Берусси, открыла верхний ящик и достала пачку ксерокопий с надписью «Здесь были Сердобольные Разоблачители». Она протянула бумаги декану.

– Джон Берусси – единственный Разоблачитель! – воскликнула она. – А теперь он и меня втягивает в свои делишки. Я больше не могу этого вынести! Только посмотрите, во что он меня превратил!