Другие дети – включая Миранду – говорили, что особняк похож на дом с привидениями. Лорен знала, что некоторые ребята заключают пари, что осмелятся подбежать к зданию и коснуться крыльца, или поднимаются на холм, чтобы на Хэллоуин закидать окна яйцами.

Бабушку не смущали дети, которые пытались доказать свою храбрость, тронув ступени, но в Хэллоуин она всю ночь проводила на крыльце с охотничьим ружьем под рукой, высматривая, не подбирается ли к дому какой-нибудь глупец с дурными намерениями. В свою очередь, для смельчаков, отважившихся зайти к ней за конфетами, у нее всегда было припасено целое ведро сладостей. Очень мало кто из детей решался на такое (а из родителей мало кто хотел подниматься в гору), так что конфеты она обычно раздавала щедрыми горстями, а не по одной жалкой штучке.

Бабушка ждала Лорен на крыльце, сидя в кресле-качалке с романом Исабель Альенде в руках. На ней были выцветшие голубые джинсы и свободная рубашка в клетку. Ее длинные белоснежные волосы были собраны в косу.

Рядом на деревянном столике стояла банка газировки «Таб», и Лорен знала, что это, наверное, уже седьмая по счету. Она не считала, что семидесятилетней женщине стоит потреблять столько кофеина и химии, но бабушка – ее настоящим именем было Джоанн Гелингер, но все звали ее просто Джо – всегда поступала так, как сама считала нужным, что бы ей ни говорили окружающие.

Лорен прислонила велосипед к крыльцу и поднялась по лестнице, чтобы чмокнуть бабушку в щеку. Они были примерно одного роста – чуть выше 150 см, – но в этот момент у Лорен было преимущество: одна была в кроссовках, а вторая – босиком.

– Привет, бабуля.

– Ты, наверное, сочла мой звонок странным, – сказала женщина, собирая книгу, газировку и открывая дверь.

– Немного, – признала Лорен.

Внутри было прохладно и темно, потому что бабушка держала жалюзи закрытыми. Кондиционера в здании не было («Если установлю – проводка точно полетит»), но благодаря тому, что долгими летними днями в комнаты не допускалось солнце, находиться там было вполне комфортно.

– Будешь «Ю-ху»? – спросила бабушка, и Лорен прошла за ней на кухню.

Девочке больше хотелось холодной колы, но она знала, что бабушка ее не покупает – только ящики диетической газировки.

– Конечно.

Она могла бы уже спросить, о чем бабушка хотела с ней поговорить, но знала, что та обязательно расскажет, когда захочет и как захочет. Лорен спокойно относилась к этой ее черте, а вот мама потребовала бы объяснений, как только вошла в дом.

Лорен взяла бутылочку и вернулась в гостиную. Мебель у бабушки не была затянута пластиковой пленкой или обита тканью в розочку, как у многих стариков. У нее стоял удобный бархатный диван цвета ржавчины и два массивных синих кресла, и везде были разложены связанные крючком пледы и подушки, словно приглашавшие гостя устроиться поудобнее и немножко передохнуть.

Книжные полки были заставлены именно книгами, а не безделушками, на стенах висели не репродукции, а настоящие картины, а на столиках громоздились скульптуры. Все их женщина приобрела в художественных галереях во время ежемесячных вылазок в Чикаго.

Лорен считала, что ее бабушка абсолютно во всем была дико крутой, и надеялась в старости стать как она. Еще она мечтала переехать жить к ней.

Но это значило, что придется бросить Дэвида.

Хотя у Дэвида все было не так уж и плохо, правда ведь? Мама души в нем не чаяла и никогда на него не кричала. Если девочка съедет, то у мамы, наконец, будет то, о чем она так мечтала, – идеальный ребенок, а у Лорен – то, о чем мечтала она, то есть дом, где ее не критикуют просто за сам факт существования.

Девочка сделала глоток и подождала бабушку. Женщина выглядела странно нерешительной, особенно если учесть, что до этого она по сути потребовала от Лорен бросить все дела и явиться сюда.

Не то, чтобы у меня были запланированы какие-то великие дела. Только выслушивать рассказы Миранды про очередного парня.

Может, пора просто сказать Миранде…

Сказать Миранде что? Что им не стоит больше дружить? Или что если она хочет оставаться друзьями, то ей следует впредь учитывать мнение Лорен, когда она будет строить планы на вечер?

Раньше все было иначе. Детьми они были не разлей вода, и каждая хотела именно того, чего хотела другая. Вплоть до прошлого года они были на одной волне.

Но потом у Миранды начались месячные, а вскоре и выросла грудь. И с того момента ее стала заботить лишь косметика, одежда и парни.

Лорен осознавала, что через какое-то время ее тоже могут начать интересовать эти вещи. Это была часть взросления, становления женщиной, всего такого. Но Лорен еще не была готова взрослеть, а Миранда хотела вырасти как можно скорее.

– Лорен, ты слышала про ведьм? – классическое поведение бабушки – никакой лишней болтовни, которая бы аккуратно подвела к интересующей теме.

– Ты имеешь в виду ведьм, которые якобы раньше здесь жили?

– Да.

Лорен пожала плечами:

– Знаю, что было три ведьмы, одна влюбилась и поэтому умерла. Она была самой молодой из них, и больше с тех пор ведьм не было.

– Думаешь, они правда были ведьмами?

– Ведьм не бывает, – ответила Лорен, но под пронзительным взглядом бабушки ее слова прозвучали не слишком уверенно.

– Бывает. И у них настоящие способности.

– Типа магии? – сказала Лорен со смешком. – Они читают заклинания и летают на метлах?

Бабушка проигнорировала это.

– Я хочу рассказать тебе историю, Лорен. Правдивую историю, которую мне однажды поведала мать. И я хочу, чтобы ты меня выслушала по-настоящему внимательно. Ты не обязана верить, но лучше будет, если поверишь. Но сперва послушай.

– Хорошо, бабуля, – проговорила Лорен, шокированная ее суровым выражением лица. Девочка не понимала, с чего бабушке быть такой серьезной. – Я послушаю.

Неподалеку от центра города располагался холм, одинокий и странный: холма не должно было быть, ведь одним своим видом он нарушал гармонию в остальном идеально ровного и сообразного пейзажа.

Вместе с домом, что на нем взгромоздился, он наблюдал за людьми и зданиями вокруг, но от этого взгляда становилось неспокойно, от него волосы на затылке вставали дыбом.

Если бы не холм, это был бы обычный городишко на Среднем Западе, возникший магическим образом словно из ниоткуда, как только в окрестностях обнаружили залежи угля, и богатым баронам из Чикаго потребовались рабочие руки, чтобы его добывать.

Но месторождение истощилось быстрее, чем в прочих частях Иллинойса, многие работяги, прибывшие сюда трудиться в шахтах, разъехались по другим краям, и город превратился в полосу грязи между витринами опустевших лавок. Те немногие, кто остался, с надеждой в голосе говорили, что однажды один из баронов построит здесь завод, где сможет работать народ, и возможно привлечет еще людей, чтобы те заполнили опустевшие улицы.