Шеридан до сих пор не могла до конца осознать, что Лев Кира стал ее мужем. Она смотрела вниз, на их сплетенные руки, и чувствовала, как к радости примешивается горечь. Она сама не заметила, как полюбила этого мужчину всей душой. Иногда, особенно ночами, Шеридан казалось, что ему тоже хорошо с ней, но потом он поднимался, уходил на террасу и подолгу стоял там, погруженный в размышления. Она не беспокоила его в такие моменты. Просто наблюдала и ждала, сколько хватало сил сопротивляться сну, а потом засыпала — одна в его постели. Хоть Рашид и не покидал ее больше сразу после занятий любовью, он все равно отдалялся. Часто.

Наедине с собой Шеридан признавала, что это причиняет ей боль. Ее ранила потребность Рашида держать дистанцию. Она знала, что никогда не сможет понять глубины постигшей его утраты, но в ее глазах потери не оправдывали стремления жить прошлым. Это было плохо и для него самого, и для их будущего ребенка. И для нее тоже, хотя думать так казалось Шеридан эгоистичным. Она даже в мыслях не осмеливалась претендовать на любовь, которую Рашид питал к умершей жене.

Составить некоторое представление о трагедии Шеридан помог Дауд. Телохранитель редко говорил о короле и не обсуждал его личную жизнь, но однажды заметил, что после трагедии Рашид, который в принципе не отличался жизнерадостным характером, полностью замкнулся в своем горе.

Вспомнив об этом, Шеридан сжала руку мужа и понадеялась, что он не пожалеет о решении поехать с ней.

В Королевской больнице Кира их уже ждали. Пока доктор водила датчиком по животу Шеридан, Рашид стоял рядом, держал ее за руку и не отрывал глаз от монитора. Шеридан понимала, что он заново переживает события шестилетней давности, вспоминает все, что было после. Ей хотелось успокоить мужа, но разве в таких ситуациях кто-то может гарантировать благополучный исход?

— Вы ждете близнецов, ваше величество, — сказала доктор.

Рашид напрягся, побледнел и сжал руку жены почти до боли.

На обратном пути в машине царила некомфортная тишина. Шеридан пыталась придумать, как разрядить обстановку, но отвергала одну идею за другой. Рашид отсутствующим взглядом смотрел в окно, словно ее вообще не было рядом.

— Ты в порядке? — спросила Шеридан, когда молчание стало невыносимым.

— Да.

— Тебе не надо было идти со мной. Я вижу, что это было слишком больно.

— Я просто не ожидал близнецов. Думаю, ты тоже.

— При ЭКО это бывает довольно часто. К тому же в нашей семье уже не раз появлялись близнецы. Например, у тети и двоюродной сестры.

— Ты слишком хрупкая. У твоих родственниц такое же телосложение?

— Моя тетя еще меньше, и у нее не было никаких проблем. Все будет хорошо, Рашид. То, что случилось с твоей женой, не повторится. Это было исключение из правил. Ужасное, трагическое исключение.

— Я знаю. — Но голос Рашида звучал холодно и отстраненно.

Во дворце он проводил ее до порога апартаментов мимо салютующих гвардейцев и кланяющейся прислуги. Шеридан хотела бы повернуть время назад, чтобы их отношения стали такими же, как до поездки в больницу. Поскольку сделать это она была не в силах, оставалось только терпеливо ждать, пока Рашид опять оттает.

— Доктор сказала, ты должна отдыхать. — Рашид выглядел так, словно ему не терпелось сбежать.

— Сейчас еще даже не полдень. Я встала всего пару часов назад.

— Все равно. Двое детей высосут из тебя все силы, если ты не побережешь себя.

— Они пока размером с фасоль, Рашид. И ничем не мешают мне быть активной. Мне еще многое нужно сделать до поездки, например, взять у Лайлы несколько уроков этикета. Я хочу усвоить как можно больше, чтобы не опозорить тебя перед подданными.

Неподвижность Рашида наполнила душу Шеридан тревогой. Она догадалась, что он хочет ей сказать, и не ошиблась.

— Возможно, тебе не следует сопровождать меня, милая. Мы будем переезжать с места на место едва ли не каждый день. К тому же в пустыне чудовищно жарко, тебе может стать плохо. Останься здесь и займись подготовкой к публичной свадебной церемонии.

— Почему ты так себя ведешь? — спросила она, решив, что с покорным молчанием покончено. — Я не более беременна, чем была сегодня утром. Почему погода в пустыне внезапно стала слишком жаркой для меня?

— Не внезапно. Там всегда слишком жарко, просто я об этом не подумал.

Конечно, Шеридан знала, что не так с ее мужем. Она беспокоилась о его реакции с момента, когда Рашид надумал сопровождать ее в больницу. Он не смог справиться с приступом тревожности, обусловленным его тяжелой утратой.

— Что еще, Рашид? Ночью для меня чересчур темно, днем — светло, а между моей комнатой и кухней слишком много ступенек? Я не могу заниматься сексом и гулять с Лео, потому что это отнимает много энергии? Я должна лечь в постель и не вставать до родов?

Шеридан была на грани истерики, ярость бурлила внутри, как лава. В последние дни ей казалось, что они с Рашидом строят фундамент счастливой совместной жизни, но сейчас он снова ускользал от нее в трагическое прошлое, терял голову от страха полюбить и испытать боль. Шеридан хотелось влепить ему пощечину, а потом обнять и сказать, что он должен заново научиться чувствовать. И что он заслуживает счастья, которое может дать только любовь.

Признание вертелось у нее на языке. Шеридан ничего не могла сделать со своими чувствами к мужу — в том числе рассказать ему, что он уже любим, осталось только полюбить в ответ. По тому, как трудно он открывался ей, молодая женщина убедилась в глубине его ужаса перед эмоциональной уязвимостью. Она сомневалась, что сможет долго любить без взаимности, зная, что часть души Рашида все еще прозябает во льдах, навсегда закрытая от нее и детей.

Сейчас он опять отгородился от нее стеной и смотрел из-за своих бастионов так безразлично, что ей хотелось кричать.

— Не устраивай мелодраму, Шеридан. Я забочусь о твоем здоровье и благополучии детей. В этом нет ничего плохого. На твоем месте я был бы благодарен, что мне есть дело до того, как ты себя чувствуешь.

Это жесткое напоминание, где ее место, выбило почву из-под ног Шеридан. Не стремясь конкурировать с покойной предшественницей, она надеялась, что понемногу приобретает самостоятельную ценность в глазах Рашида.

Впрочем, никакая любовь не заставила бы Шеридан терпеть подобное саркастическое высокомерие в свой адрес.

— Понятно. — Видеть Рашида таким сухим и формальным было больно, но она старалась этого не показывать. —