Калеб вернул ему улыбку несколько охлажденной.

— Спасибо, что все еще думаешь о нас.

Генри притянул его, дотронулся губами до щеки, но при видимой холодности выглядело это как-то совсем не по-братски. Однако лицо Джиа ничего не выражало, кроме вежливой приятности, да и Калеб не так чтобы отвечал на жест. Так что если причины для беспокойства и были, то я их не замечал.

— Да, — сказал Генри, отстраняясь, — вы совсем далеко. Нам надо как-нибудь пообедать — всем вместе, по-семейному.

Мне не понравилось ни «пообедать», ни «всем вместе». Потому что теперь он смотрел на меня.

Все это время я не отрывал от него глаз, не понимая, чего тут опасаться. Но сейчас он смотрел на меня. Глаза у него были зеленые, как недозревший горох, и встретившись с ними всего на секунду, я внезапно начал понимать, что все до этого в моей жизни было не так. Этакая мгновенная переоценка ценностей. Мысли проносились в голове с такой безумной скоростью, что скоро их стало невозможно ни считывать, не контролировать. Одно я знал точно… одно я знал…

И тут Джиа провела ладонью по моему лицу, и я забыл, что знал точно. Всем знакомо это ужасное чувство, — когда теряешь лучшую мысль в своей жизни, забываешь самый яркий сон. Такая тоска… Я хотел снова попробовать вернуть ее, но Джиа держала руку сзади на моей шее, не давая поднимать голову, и бороться с ней было бесполезно. Я смирился и уставился в пол.

— Это наш Уильям, — сказал Калеб.

— Неужели вам перестало хватать друг друга? Так быстро?

— Насколько я помню, тебе никогда не хватало только одного из нас.

— Кейли, — тихо сказала Джиа.

— Миленькие, не ссорьтесь… ваш сателлит мне нравится. Рад, что вы унаследовали хороший вкус. Что ж, я желаю ему услышать Эркхам…

Когда Джиа отпустила меня, его рядом уже не было. И мне стало легче.

— Что это было?

— Чары. Просто чары. Я предупреждала тебя.

— Уильям не виноват, Джиа. — Калеб еще раз провел по моему лицу, и остатки чар улетучились. — Ты же его знаешь. Да еще красная луна.

— Хотела бы знать его хуже. И верить, что все дело в красной луне.

Я подозревал, что сейчас лучше ни о чем не спрашивать, но все-таки хотел узнать, чего это он мне пожелал. Только не успел. Джиа вдруг твердо взяла меня за руку и буквально поволокла на улицу. Кажется, наш светский раут накрывался медным тазом.

— Джиа! — позвал ее Калеб, но она даже не оглянулась. Тогда он догнал нас и шел, ничего не спрашивая, рядом до самой машины. Потом она буквально закинула меня на заднее сиденье и нажала на газ.

— Джиа, не психуй, — сказал он наконец, когда машина обогнула здание. — Ты же на самом деле не хочешь пропустить Эркхам. После нее все нормализуется.

Она проехала еще несколько метров и остановилась.

— Век бы его не видеть, — сказала Джиа тихо.

— Или два, — согласился Калеб. — Но лучше пообщаться одну ночь, чем ломать голову, что у этого подонка на уме.

— Вы его боитесь, будто он какой-то демон, — вставил наконец я, почти придя в себя. Они переглянулись и вдруг расхохотались, только смех этот на вкус был ядовито-горьким, как полынь. И никто ничего мне не собирался объяснять.

— Пять баллов, Уильям, — бросила Джиа желчно. Но я, углубленный в свое псевдоэйфорическое состояние идиот, не сильно вникал в тонкости витавших настроений и продолжал задавать вопросы.

— Он вам кто?

Джиа сосредоточилась на дороге, будто не слышала. Потом Калеб сказал:

— А ты как думаешь?

— Такое впечатление, что он ваш…

Я забыл это слово — кажется, «прайм», но уверен я не был. Тут Джиа раздраженно дернула плечом — если бы хотела скрыть, это не составило бы труда. Значит, не хотела. Она барабанила пальцами по рулю, монотонно и все быстрее.

— Вы его… — я попробовал переформулировать вопрос. — Вы его… это… его создания? Дети?

Калеб медленно кивнул, не оборачиваясь.

— Просто… Тогда понятно, почему вы с Джорджией так…

— Похожи.

— Ну да… то есть — он предпочитает этот тип, да?

— Предпочитал…

Внезапно я вспомнил, что хотел спросить, еще когда Генри чуть не перепалил мне мозги своими чарами.

— А вы так умеете?

— Нет, — ответила Джиа резко. — ТАК мы не умеем.

И так же резко ударила вдруг по тормозам. Только сейчас я заметил, что мы никуда не уехали, просто обогнули здание и остановились недалеко от надписи углем.

Я испуганно примолк. Не просто расстроена — выведена из себя, и как можно было этого не заметить? Ее эмоции накрыли меня тяжелой горячей массой — страх, ярость, бессилие. И еще что-то. Дышать становилось все труднее, будто легкие наполнялись раскаленным паром.

— Дьявол! — почти крикнула она и стукнула по рулю. Потому еще раз — и руль треснул, половина осталась у нее в руках. — Проклятье!

Калеб протянул к ней руки, и она прижала их к своим вискам.

— Мы ушли, помнишь?

— Мы ушли, — сказала она послушно. — Накопили достаточно сил и ушли. И все это время верили в это. А на самом деле это он отпустил нас. И может вернуть в любое время. Когда захочет. Не говори, что не почувствовал это.

— У него сейчас другие приоритеты.

— Да, но надолго ли? Когда-нибудь ему надоедят смертные. Тогда он просто щелкнет пальцами, и… Кейли, я не хочу. Лучше умереть.

— Нет, — сказал Калеб. — Не лучше. Давай лучше убьем его.

Джиа рассмеялась, по-другому, горько, но мягко, будто на лицо падали густые хлопья сажи. Потом отняла от себя руки Калеба и поцеловала каждую ладонь.

— Конечно, убьем. Конечно. А потом поженимся и откроем кафе на Луне.

Когда мы вернулись, Калеб и Джиа уединились возле стилизованного окна-граффити, всем своим видом выражая нежелание ни с кем общаться. Я обвел присутствующих медленным взглядом, убеждаясь, что нам никто больше не хочет испортить настроение… и внезапно кое-кто привлек мое внимание. Один из немногих людей здесь, он сидел за противоположной барной стойкой и глотал виски как воду. До других мне дела не было, я не знал их, а вот его я знал. И понятия не имел, что он тут делает.

Я медленно пересек помещение и остановился рядом.

— Привет, Майк.

Он взглянул на меня, и я узнал этот взгляд. В то не слишком далекое время, когда дядя Норман успешно превращал жизнь жены и сына в кошмар, нам нередко доводилось спать в одной комнате. Майк был старше меня на три года, но совсем не это мешало нам нормально общаться. Когда тетя Шерил приводила его к нам ночевать, чтобы отец его случайно не прибил, он всегда смотрел на меня как на какую-то козявку, и если снисходил до разговора, то мог говорить только о том, какую сделает карьеру, и сколько будет зарабатывать. Майк мне никогда не нравился, но казался таким умным и целеустремленным, и я верил, что все будет так, как он говорит. Я ему немного завидовал. Он точно знал, чего хочет, — в отличие от меня. И его высокомерие казалось частью программы, неизбежным качеством на пути к цели, пусть даже за этим фасадом плескалось море пролитых слез. Ситуация в семье Норманов вполне их — эти слезы — объясняла. Как временное явление.