Библиотека его матери тоже была устроена специально для хранения документов. Фибия находилась на вершине мира, где рай и ад соприкасались с высотами гор, вмещающими столичный город Кунгол. Через эту местность проходили все пути, здесь накапливались ремесла и опыт многочисленных народов. Мать Льешо высоко ценила знания. По шутливому замечанию короля, только письмена просила она в подарок от путешественников, останавливавшихся в столице, чтобы передохнуть на пути в чужеземные страны. Как и мать, Льешо любил книги и свитки, привезенные к ним издалека. Любил прикасаться к ним, хотя слуги, чистившие и протиравшие их от пыли, постоянно прогоняли его.

«Наступит день, — обещала мать, — и ты научишься читать их все, как Адар и Минар».

Целитель и поэт, братья сулили юноше сферу математики, поскольку тогда, с матерью жрицей, они составят полный набор ученых. Время, казалось, тянулось бесконечно, и юноша с нетерпением ожидал долгих лет познания в кругу семьи. Затем пришли гарны.

Льешо взял бамбуковый свиток и разложил его на столе. В библиотеке господина Чин-ши, подумал он, слишком много света, и пыли тоже. Может, следует предупредить хозяина, какой ущерб наносят эти частицы хрупкому материалу: изображение уже потускнело. В верхнем правом углу художник изобразил горный водопад в светло-голубых и зеленоватых тонах, у подножия сидело божество, перед которым стоял треножник. В одной руке божество держало волшебную палочку, в другой — пузырек с пилюлями. Древние персонажи заполняли всю оставшуюся часть свитка. Это было настоящее произведение искусства. Льешо подсознательно убрал пальцы с поверхности. Он не мог прочесть текст, но узнал символы алхимиков среди расписного орнамента и счел это за предупреждение: никто не является тем, за кого себя выдает, меньше всего господин Чин-ши. С тоскливым вздохом юноша свернул холст и поставил его обратно на полку. Читал ли хозяин их все, подумал Льешо, или просто хранит, как дракон кучу костей?

Поднявшись вверх по лестнице, он нашел галерею, заваленную старинными рукописями: книги в кожаных и деревянных переплетах с длинными листами бумаги, сложенными как веер. Льешо взял одну, затем другую, но буквы строились в ряд чуждой, непонятной вереницей. Еще одна, и еще. На низкой полке в дальнем углу лежали пыльные книги юноша направился к ним, фыркнув от возмущения. Разве можно так содержать книги? Когда он протянул к ним руки, пальцы задрожали. Оказалось, что только сверху рукопись покрылась слоем пыли, а в остальном она была ухожена: кожаный переплет смазан маслом, станицы почищены.

Страницы. Открыв книгу, Льешо залился слезами. Язык был фибским. Сначала он вообще не мог читать, так как забыл, чему его учили до нашествия, к тому же буквы написанные на бумаге, отличались от тех, которые мальчик выводил на мокром прибрежном песку. Постепенно писание приобрело знакомые очертания: юноша натолкнулся на молитву, которую ему читала мать перед сном в самом раннем детстве.

Мать богиня, наблюдай за этим ребенком,

Защити его глаза от жестокости,

Пальцы от шалости,

Сердце от печали.

Пусть он растет в смелости,

Ищет с мудростью,

Найдет свою судьбу.

В книге было много молитв, которые Льешо читал, водя по строчкам пальцами, прикасаясь к каждой странице с трепетом и любовью. Некоторые он знал, большинство видел впервые, так как они затрагивали проблемы взрослых людей и не подошли бы живущему во дворце ребенку. Молитвы для любовника, для умирающего родителя, для зачатия ребенка, для начала оттепели. Читая каждую, Льешо слышал голос матери, то тихий — для него, то громкий, звонко наполняющий Лунный Храм, где жила богиня. И он помнил ее: в прекрасном одеянии, грациозную, смотрящую через городскую площадь на Дворец Солнца, где ее муж дожидался, когда она придет к нему с наступлением темноты.

Было очень больно предаваться воспоминаниям, но он не мог поставить книгу на полку. Пальцы ласкали найденные молитвы. Льешо уснул. Ночью он почувствовал, как его подняли чьи-то руки и отнесли вниз по деревянной лестнице. Опустив на толстый матрас, накрыли его шелковым одеялом и исчезли. Комфорт впитал его последние силы, и юноша вновь погрузился в пустоту. Впервые с тех пор, как Марко приволок его из барака на пол мастерской, Льешо спал долго и без кошмаров.

Когда он проснулся, солнце светило в лицо. Такого душевного спокойствия юноша не испытывал очень давно. Затем он понял, что находится в комнате не один: господин Чинши спал на дальнем конце кровати; что хуже, его супруга стояла на расстоянии нескольких дюймов от лица юноши. Вздрогнув, Льешо откатился на середину и привстал, проклиная себя за потерю бдительности. Теперь он увидел Медона с ошарашенным выражением лиц, и Радия, задержавшегося в коридоре, с ухмылкой, с мешочком денег в руках, болтающимся в вытянутой руке.

Все они, видимо, разбудили господина Чин-ши: он перевернулся, едва открыв веки, и уткнулся в Льешо, который снова подскочил, на этот раз на край кровати.

— Не позволяй ему отпустить тебя без чаевых, Льешо, — посоветовал Радий, размахивая своим мешочком, а госпожа Чинши согласилась с ним, взвизгнув от смеха, от чего юноша заскрежетал зубами.

Он повернулся к Медону за объяснениями, но тот отвел взгляд, притворившись, что не заметил.

— Сражаешься и умираешь ты даром, потому что они владеют тобой, — сказал наконец гладиатор, — но за дополнительные услуги платят. Такова традиция.

Система, согласно которой рабу платят за то, что он ест и спит, но не за труднейшую работу, показалась Льешо странной, но Чин-ши потянулся и поднял что-то с пола рядом с кроватью.

— Не задавай вопросов, — произнес он, вручив юноше четыре серебряные монеты. — Просто бери и иди отсюда.

Льешо с трудом слез с кровати, благодарный скорее за разрешение уйти, чем за деньги. Даже направляясь к выходу, он жаждал зайти в мастерскую за дальней дверью. Медон внимательно наблюдал за ним, но отметил лишь, что юноша не позавтракал.

До того как Льешо открыл рот, с кровати донесся голос господина Чин-ши:

— Бери что хочешь.

Медон поклонился.

— Спасибо, ваша светлость, — поблагодарил он и взял кусочки фруктов и хлеба, передал Льешо, и они отправились.

Пройдя полпути по склону, там, где никто не мог их подслушать, Медон спросил:

— Ты в порядке?

Юноша думал несколько минут, перед тем как ответить. В конце концов признался:

— Не знаю. Мне хотелось бы, чтобы Кван-ти была здесь.

— Ведьма? — уточнил Радий, но Льешо покачал головой.

— Не ведьма, — ему начинало надоедать повторять это, — а единственный человек, который может нам помочь.

— Не говори такого в присутствии мастера Марко, если не хочешь оказаться на костре, — предупредил Медон и для большей убедительности отвесил ему подзатыльник.