– Я вовсе не хочу наводнить ваш дом гостями, ведь дом не так велик, – поспешно сказала она и тотчас поняла, что вновь допустила оплошность – в ее словах легко было усмотреть насмешку.

Улыбка Уинни словно примерзла к губам.

– Пока стоит хорошая погода, гости могут веселиться на террасе и в саду. Мы развесим фонарики на деревьях и по озеру тоже пустим вплавь фонари. Это будет обворожительно.

Совершенно в духе Уинни: назвать прудик озером. Однако Джорджии и в голову не приходило, что можно пустить фонарики вплавь по воде. Когда-нибудь, когда вновь обретет собственный дом и сможет предаваться там развлечениям, она непременно это проделает!

И это будет скоро!

– Жду не дождусь праздника, чтобы на это полюбоваться. Подготовка к балу и приему сильно прибавит тебе хлопот, Уинни, и не вздумай этого отрицать! Прошу, позволь помочь тебе! – И, дабы усыпить подозрения сестры, Джорджия поспешно прибавила: – Признаюсь: я соскучилась по устройству увеселений, но искренне хочу облегчить тебе жизнь! Тебе ведь нужно заботиться о малютке Шарлотте.

– Что ж, можешь помочь с составлением приглашений, – смягчилась Уинни. – Ну и с цветочными украшениями. Ты ведь всегда знала толк в цветах.

«И сейчас знаю, – подумала Джорджия. – Я нисколько не переменилась». Вслух же она промолвила с улыбкой:

– Разумеется, моя дорогая!

Джорджия с жаром приступила к своим новым обязанностям и тотчас принялась разыскивать главного садовника сестры. Найдя его, поинтересовалась, какие цветы и декоративная зелень растут в саду, а покуда они обсуждали этот вопрос, ей кое-что пришло в голову.

– А в вашем саду высажена никоциана? – спросила она. – Наверное, матушка присылала вам семена.

Пожилой садовник поморщился:

– Да, я высаживал их, миледи, вон там, в дальнем уголке. Отвратные, некрасивые цветы.

– Но после захода солнца они волшебно пахнут! Возможно ли высадить их в горшки и расставить там, где вечерами будут прогуливаться гости? – И, видя недовольную мину, которую скорчил садовник, добавила: – Поставьте горшки там, где их не будет видно.

– Попробовать можно, миледи. А если цветы погибнут, то невелика потеря.

Джорджия с трудом сдержалась.

– Уверена, вы всем сердцем желаете, чтобы праздник у леди Треттфорд имел успех. Так где растет никоциана?

Садовник угрюмо указал на небольшой газон за пышными зарослями наперстянки и дельфиниума. Найдя нужное растение, Джорджия нежно коснулась бледного цветка в форме раструба.

– Надеюсь, пересадка в горшки вас не погубит – вас, мои милые, пока явно еще не оценили по достоинству. И надо попросить отослать семена в поместье Дрессера.

Джорджия с улыбкой прогуливалась по садику, восхищаясь удачными клумбами и качая головой при виде неказистых. Она частенько вспоминала ту встречу на террасе дома в Эрне. Порой она почти физически ощущала сильные руки вокруг своей талии, вспоминала, как легко эти руки подняли ее, как спокойно и надежно ограждали от опасности упасть…

Вспоминая, как тогда ее охватила дрожь, Джорджия тотчас вспомнила и его изуродованное лицо – и очарование рассеялось. Несколько ночей потом она просыпалась в ужасе: ей снилось, что на лицо капает расплавленная смола, – вскакивала в холодном поту и стремглав бежала к зеркалу, чтобы убедиться – с ее лицом ничего не случилось.

А порой ей даже хотелось встретиться с этим человеком вновь – чтобы удостовериться, что ощущение странной дружбы между ними и какого-то родства ей не померещилось. И все-таки она рада была, что сейчас он далеко отсюда, в Девоне, и всецело поглощен заботами о своей ветхой усадьбе.

Джорджия вернулась в дом, чтобы проверить, как идут дела у секретарей, пишущих приглашения. Вновь просматривая список приглашенных, она увидела имя Селлерби и задумалась.

Он продолжал забрасывать ее письмами, даже когда она перестала отвечать на них, и прислал в подарок изумительную вазочку венецианского стекла в форме сердца. Это был уж вовсе не дружеский жест. К тому же она получила ее в день официального окончания своего траура, что усугубило ощущение неудобства.

Джорджия отослала подарок назад, однако не получила ответа, а вскоре уехала на юг. Так что письмо, возможно, и пришло.

Нет, она не хотела видеть этого человека на балу!

Однако галочка напротив его имени в списке указывала, что приглашение для Селлерби уже написано. Переворошив стопку приглашений, Джорджия нашла листок, торопливо сунула в карман и для вида продолжила просматривать остальное.

Что? Она выхватила из стопки еще одно запечатанное письмо и поспешила с ним в будуар сестры.

– Ты пригласила лорда Дрессера?

– Дрессер? – рассеянно произнесла Уинни, с трудом оторвавшись от малютки, которую держала на руках. – Матушка упоминала имя этого человека, просила пригласить его. Сказала, что ему полезно бывать в обществе.

– Но он же в Девоне!

– А матушка сказала, что он сейчас в Лондоне. Разве на письме не указан адрес?

– Мортон-стрит… – прочитала Джорджия. – А я была уверена, что он у себя в Девоне.

– Получить приглашение – это всегда честь, даже если приглашенный не может прибыть, – пожала плечами Уинни.

– От души надеюсь, что он не сможет принять приглашение!

– Отчего же? С ним что-то не так?

– Нет. – Джорджия ни за что не стала бы рассказывать о его наружности и своем отношении к ней. – Ровным счетом ничего. Все дело в Фэнси Фри. Батюшка все еще старается подсластить пилюлю…

– Что ты бормочешь, словно ума лишилась? Сядь-ка и объясни толком.

Джорджия присела рядом с сестрой, однако ее вниманием завладела малышка Шарлотта: ее по-прежнему трудно было разглядеть в пене кружев, но в крошечных пальчиках и широко распахнутых глазенках, устремленных на мать, поистине было нечто завораживающее…

– О-о-о, она красавица!

– От души на это надеюсь. – Уинни улыбалась дочурке. – И здоровенькая, благодарение Господу. В столь нежном возрасте детки так уязвимы. Так какую пилюлю папенька хочет подсластить? И кому?

– Видишь ли, Фэнси Фри… – И Джорджия рассказала сестре всю историю.

– Как все запутано, – вздохнула Уинни. – Но если поместье лорда Дрессера и вправду пребывает в плачевном состоянии, то неудивительно, что батюшка не спешит отправлять туда столь великолепную лошадь.

– Но Картахена ничем не хуже и живет себе там как ни в чем не бывало.

– Вероятно, это просто дело привычки. Кто-то счастливо живет в хижине, а вот мы так не смогли бы. Даже простой господский дом кажется неудобным – ведь мы выросли в Эрне, – но этот же дом многим показался бы дворцом.

– Но ведь верно и обратное, правда? Выросший в хижине здесь чувствовал бы себя неловко, а нам не пришлась бы по душе жизнь в королевском дворце.