что не укрылось от безразличных, на деле довольно настороженных глаз Вальтера. Либо Дамир и вправду вжился в свою новую роль якобы партнёра, либо он и вправду боялся за то, что может разразится вот-вот. На чьей же он стороне? Вальтер обхватил свой подбородок несколькими тонкими пальчиками и изредка поглядывал на необычного ковбоя. Сомнения всё ещё не сдавались, они ещё держались, крепко схватившись за последнюю хрупкую соломинку. Верховный архимаг не должен был допускать ошибок и поражения…

Природа будто бы остановила своё движение — всё потонуло в тягостном безмолвии. Архимаги встретились взглядом с Либертом — бледным и вечно дрожащим ребёнком, которого нечаянно, будто бы по ошибке, отправили на тяжёлую войну. Он смотрел так невинно и так по-детски, словно мечтал оказаться где-то далеко-далеко, в окружении простых людей, в старых потрёпанных обносках, в дырявых калошах, просто работать и строить дома, выполняя монотонную и привычную работу — почему судьба привела его к такому исходу? Либерт заслуживал всего этого? Он заслужил этот долгий тернистый путь, эту внутреннюю борьбу его души, этот вечный липкий предательский страх?

Однако точка невозврата была уже пройдена и архимаги глядели ему прямо в глаза. Настоящие лидеры, властители, командующие… Те, кто заслужил всё это по праву неоспоримых и самых сильнейших. Пути назад не было и Либерт вдруг почувствовал себя здесь обычной жертвой, разменной монетой, тем человеком, что оказался здесь только для того, чтобы положить свою голову на мокрую от росы траву.

Либерт не хотел повиноваться, он не хотел атаковать. Дамир сплёл свою сеть и пытался сделать Либерта самым главным злом, на котором бы оторвались остальные архимаги… Тощий бледный парень, облачённый в белоснежную рясу, знал, что нельзя бить первым, что нельзя вестись на эту простую уловку. Он должен был впервые на своём посту показать верность, преданность, начать наконец искупление своих грехов, что неизгладимой дорожкой петляли за его телом.

Был ли он злом на самом деле? Или жертвой обстоятельств? Войско шагало за ним, а впереди, от края и до края, раскинулось воинство тех людей, которые должны были быть его партнёрами, друзьями, соратниками…

Внезапно Дамир широко ухмыльнулся и в его руке, с треском да во все стороны разящими чёрными росчерками тёмного пламени, вспух жирный клубок тьмы.

В глазах Вальтера был виден испуг и архимаг отпрыгнул, заметив, как старик, что-то вскрикнув, тоже отошёл в сторону, подставив сморщенные сухие руки перед своим лицом.

Дамир отогнул руку, в миг ставшую тяжёлой от навалившейся магической мощи, прищурил глаза, словно прицеливаясь, и с тяжёлым хрипом выбросил уставшую ладонь вперёд, отпуская тёмный шар лететь через всё поле.

В рядах воинства Либерта прошла короткая дрожь — все на этих диковинных природных просторах ощутили ту концентрацию маны, что была вложена в, казалось бы, простое и незамысловатое заклинание.

Вальтер следил за полётом чёрной сферы, ожидал реакцию подходящего к ним войска.

— Либерт предатель, — хрипло произнёс Дамир, утирая пот со лба и поправляя съехавшую шляпу. — Я наблюдал за ним долгие три года. Он никогда не был верен нашему магическому союзу и вечно плёл интриги… Сейчас вы поймёте о чём я говорю. Вы все поймёте, что я был прав и верно сделал выводы, что я ударил привинтивно, но верно, правильно. Увидите, что я не ошибся…

Архимаги глядели вперёд, будто бы пропустив тираду так похожего на ковбоя мага. Но они не пропустили, они и сами всё поняли…

Медные трубы раздались в дружном строе подходящего войска. Маги подняли руки под громкий трубный хор и мерцающий голубой щит, по краям ярко сверкающий и искрящийся голубыми огоньками, принял на себя мощь тёмного пламени, не прогнувшись и туша заклинание, превращая его в стекающую бурлящую лужу, что водопадом накрывала траву подле мощного моргающего щита.

Либерт стал похожим на бледный труп. Его глаза пару раз судорожно моргнули, кадык, как попавшийся в сеть заяц, судорожно ходил в горле, а рука поднялась, давая знак «внимание» собственной армии.

Щит с треском распался, трубы снова запели, а нескончаемые шеренги солдат ускорили темп под внимательными взорами архимагов.

— Я же говорил — Либерт всегда притворялся. Он бы не стал архимагом, если б не обладал внутренним стержнем. И теперь он идёт, теперь он сбросил маску. Тварь… — зашипел, стиснув зубы, Дамир.

Верховный архимаг не двигался и ждал, ждал, ждал, всё ещё надеясь, что движущаяся широкая лужа повернёт назад, однако время шло, а Либерт всё не поворачивался. Видно в его планы отступление никогда и не входило…

Глава 9

Благостная ночь начинала подрагивать под натиском бьющих во все стороны солнечных лучей. Саркис почти дошёл до того самого дома, идя медленно, не спеша, не волнуясь за спрятавшихся в погребе жителей деревни. Для них всё уже было позади, о них не стоило волноваться. Эдемского мага сейчас беспокоили только свои собственные тревожные мысли и воспоминания…

…Саркис помнил всё — он помнил как его братья откусили сочные наливные плоды с Древа Жизни. Он помнил, как сладкий сок тёк по щекам, по подбородку, помнил язык, лихо слизывающий сладкую водичку и ясно, как и в тот день, видел наглую ухмылку и яростные неживые глаза. В них была ненависть! Они презирали и ненавидели собственного Отца, и им было так хорошо от одного только осознания — они всё же преступили, казалось бы, самый главный и нерушимый закон. Дети Бога съели то, что было есть нельзя, и теперь с удовольствием на лицах ждали ответа от Отца.

Саркис тогда рухнул на колени от какого-то бессилия, дыхание шло слабо, но богатырь сейчас этого и не замечал. Он вдруг осознал, что всё потеряно. Змей добился своего и теперь ничего уже не обернуть вспять. Его любимых братьев и сестёр ждало изгнание, которого они так мечтали, на которое они так долго молились, о котором всё время думали. Все они хотели стать частью человечества Нижнего мира, не понимая, что живущие там люди и есть самые нестоящие преступники. Туда, в это проклятое место, попадали только предатели, злодеи, что сумев преступить что-то в первый раз, смогут сделать это и во второй. Там жили те, кто предал, а предавшим однажды больше не было доверия, особенно у Создателя.

Всё было потеряно. Гром гремел под устиланным косматыми тучами небом, молния ярко чертила свои узоры, а ветер рвал травы, пытался сорвать одежды со всех персонажей сцены и начинал действительно сносить с ног. Таким сильным напором он дул, дул и дул, покуда