— И че ты вез? Что за груз такой, за который по коленкам стреляют?

Лейтенант опасливо покосился на пузатого начальника:

— Михал Игнач, его бы поднять…

— Его бы допросить сперва, вот что. А то станешь поднимать, а он коньки отбросит. Что тогда? — Майор глубокомысленно почесал затылок под форменной фуражкой и достал пачку «Парламента». — Монин! Свяжись с Ганичевым на посту, пускай он вызывает «скорую» из райцентра… Скажи, майор Воропаев приказал — пускай они там шевелят батонами, а то их ждать до рассвета… Ну, — затянувшись сигаретой, обратился он к лежащему на земле раненому, — рассказывай, все как было. Кто тебя так и, главное, за что? Че в фуре-тο было?

Федя тяжело вздохнул:

— Кофе. Растворимый. По накладной из Смоленска в Нижний Новгород, пять тонн.

— Пять тонн? — присвистнул майор. — Да это ж пить цельный год — не выпить. А что еще в твоей фуре было?

— Больше ничего… — соврал Федя.

Он принял эту фуру в Смоленске, уже под завязку загруженную, и его богатый опыт дальнобойщика, подсказывал, что помимо коробок с кофе там имеется и еще кое-какой дополнительный груз, о чем ему лучше не думать и не догадываться…

— Валера, ну, что там? — Майор обернулся.

Ветер донес смачный матерок, и через несколько мгновений из ночной мглы появился невысокий, взлохмаченный, плотный сержант в бушлате со светящимися полосками на рукавах.

— Ногу подвернул, — пожаловался он, отряхивая пыльные коленки, — темнота там, как у негра в жопе. И «дюраселки» в моем фонарике, как назло, Сели.

— Так что, Валер, никаких следов, что ли? Ни пролитого пальмового масла, ни просыпанного кукурузного зерна? — Майор хохотнул, довольный собственный шуткой.

— Масла не проливали, это точно, товарищ майор. Тормозной след явно от крупной фуры. Стреляная гильза от «Макарова» и еще несколько каких-то, вроде иностранного производства… «Жигуль» серый с казанскими номерами, с раскрытыми дверями. Ну и три трупа, прошитые насквозь… обстрелян.

— И в трех километрах отсюда взорванный джип «форд-экспедишн», — медленно произнес майор. — Да, серьезное дело… Монин! — заорал он. — Вызывай опергруппу!

Сквозь прикрытые веки Федя почувствовал на себе злой и недоверчивый взгляд майора. Конечно, можно было по ходу чего-нибудь придумать и отмазаться, но ведь налетчик сам ему наказал: раззвони всем! Вот Федя и раззвонит, для ментов исключения делать не будет…

Гаишники между тем хмуро беседовали вполголоса, отойдя в сторонку. Федя начал активно подавать признаки жизни, завозился, заерзал, заохал от боли.

— Очухался? — Майор склонился над водилой. — Говорить можешь?

Тот кивнул.

— Кто тебя так?

Федя облизнул потрескавшиеся губы и попробовал сказать что-то, но из глотки вырвался только противный клекот. Тогда лейтенант помог ему подняться, поддерживая под локти.

— Давай до машины его веди, — скомандовал майор и зашагал вперед.

Через минуту, удобно устроившись на заднем сиденье, Федя откинул голову и жадно глотал из двухлитрового пузыря теплую пепси. Не хотелось ему базар начинать с ментами, жуть как не хотелось, и он продолжал всячески тянуть время. Попросил закурить, долго не мог справиться с сигаретой, то и дело роняя ее на пол между сиденьями. Нога болела нестерпимо, и, когда майор как бы по-приятельски шибанул Федю своей мощной пятерней по коленке, тот громко вскрикнул.

— Ну че ты комедию ломаешь, корчишь, будто у тебя память отшибло… — усмехнулся мент. — Ты по существу рассказывай, а не мычи! Что вез? Куда? Кто тебя остановил?

Федя шумно сглотнул, собираясь с духом:

— Я знаю, кто это был. Про груз ничего не знаю, не положено мне знать, про конечный пункт назначения тоже не в курсе. В Смоленске взял, до Нижнего ехал. А вот кто меня подстрелил, знаю…

Валера навострил уши, у сержанта, сидевшего за рулем «жигуля», взбугрилась шея, и только майор, попыхивая сигареткой, оставался спокоен, только желваки заходили. Едва шевеля губами, Федя произнес короткое слово. Слово произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Милиционеры в тесном салоне «жигулей» загомонили все разом, перебивая друг друга, забыв о дисциплине и субординации. Взбудораженные заявлением раненого водилы-дальнобойщика, раскрасневшиеся и потные, они теперь походили на уличных пацанов, услыхавших офигительную сплетню про местного пахана…

— А ты это… уверен вообще, что это он был? — спохватился майор, заглядывая в глаза Феде.

Тот, морщась, кивнул:

— Да, ну че я, не видал, что ль, его фоток… Вчера только в газете статья про него была, с портретом… Он же, блин, убийца, возле Кремля устроил стрельбу из гранатомета… Его подельники так прямо и называли Владиславом Геннадьевичем. Вот те кресты, начальник! И сам он точно так в открытую и сказал… Я, говорит, вор в законе Варяг!

Бывший мент, а ныне колхозный тракторист Володька Антипов угрюмо топал по влажному валежнику и сосредоточенно о чем-то размышлял, хмуря брови. За ним, кряхтя, ковылял долговязый Генка Парфенов, тоже погруженный в свои мысли. Больше недели неразлучные друзья пили по-черному, просто до поросячьего состояния. Повезло Генке с Володькой. Набрели они в одной сторожке на оставленный кем-то ящик водки: компания каких-то бизнесменов сраных из Москвы гуляла с девками и с музычкой. Короче, уехали и все побросали. Но им спасибочки — водяру и ту оставили, видать, богатые, копеек энтих не считают.

Могучий запой двух деревенских алкашей закончился прозаично: элементарно из-за отсутствия дармовой водяры. И вот теперь, хорошо проспавшись и похлебав ушицы, друзья начинали приходить в себя и приобретать человеческий вид.

Сейчас они возвращались в свою деревню, где их ждали благоверные, давно привыкшие к слабостям своих мужиков. Вдруг сизое лицо Володьки прояснилось какой-то догадкой или воспоминанием — он остановился и сделал разворот кругом.

— Помнишь, Ген, тут в лесу недели две назад ночью была перестрелка? — сиплым голосом обратился он к приятелю. — Отряд ОМОНа налетел на мироновскую сторожку, и устроил там шмонец.

— He-а, не помню… — помотал головой Генка. — Я тогда в Ошейкино был, с Зинкиным хахалем день рождения отмечали… Гудели два дня… Ну и че ОМОН налетел на егеря, искали кого?

— А то! — Володька шумно втянул воздух через ноздри. — Какого-то беглого уголовника искали, да не простого уркаша, а вора в законе, авторитета — во как! Там еще какого-то чмыря на «Волге» пристрелили при попытке к бегству. Ну, вспомнил теперь?

— А, ну да… — неуверенно протянул Генка, натужно морща лоб. — И что, не поймали атворитета?

— Упустили.

— Ну и что?

— А то, бляха-муха, что этот самый законный вор преспокойненько у Миронова в сторожке нам с тобой можжевеловку подносил! Или ты забыл, как мы можжевеловой опохмелились недельки две или сколько там назад?