Он вспомнил, как много лет назад девушка по имени Уитни раздраженно передернула плечами и сказала ему: «В таком случае, не провожай меня!» Он забыл, из-за чего они тогда повздорили, но не забыл, что именно в тот вечер ему впервые не хотелось тащиться с ней рядом по ночному городу. Ее слова он до сих пор вспоминал с благодарностью – она избавила себя от многих ненужных вопросов, а его – от бессмысленно-упрямого молчания в ответ.

Второй случай был в Париже не так уж давно, когда в его жизни уже появилась Шарлотта, но его сосредоточенность на ней еще не исключала кратковременных увлечений другими женщинами. Только в последнее время Фрэнк понял, что бесконечная смена имен, лиц, тел, привычек утомила его так, будто он не по собственной воле, а под чьим-то давлением спешил от одной женщины к другой, из одного запутанного клубка отношений к другому. Женщина, о которой он сейчас вспоминал с благодарностью, оказалась подругой той самой жены дипломата и поклонницы дома «Torrente», что, впрочем, не смущало ни ее, ни Фрэнка. Как-то, после бурного соития, он в шутку заметил, что от ее пронзительных криков у него закладывает уши. Она моментально парировала: «В следующий раз заклеишь мне рот скотчем!» Но следующего раза так и не состоялось, так как на предложение встретиться телефонная трубка томно ответила ему: «Милый, я думаю, нам следует остановиться…» И снова он испытал огромное благодарное облегчение. А ведь любая другая из его женщин проглотила бы эту «шутку» спокойно…

И вот теперь у Фрэнка появилось ощущение, что ситуация повторяется в третий раз. Сколько бы ни было между ним и Шарлоттой непонимания и ссор, никогда он не испытывал такой ярости, такого неистового раздражения. Возможно, это и было начало конца. Недаром, глядя на ее склоненную стриженую голову, на кончик языка, время от времени медленно проползающий по верхней губе, он мысленно просмотрел весь фильм, отснятый на пленку его памяти, фильм под названием «Шарлотта». Возможно, в этой юной неопытной девушке уже достаточно мужества и силы, чтобы, почувствовав первое прохладное дуновение ветра, разом поставить последний титр: «FIN». При этой мысли Фрэнк почувствовал внезапную тоску – словно Шарлотта уже ушла, оставив его бесконечно просматривать одну и ту же видеокассету. Нет-нет, это не было началом конца, как вся их история не была очередным романом, увлекательным в начале и утомительным в конце. Шарлотта просто пугает его, это обычная женская уловка с собиранием вещей. Ведь сколько времени возится! Давно бы уже собралась, если бы…

Словно в ответ на его мысли, она появилась в дверях и, с трудом дотащив сумку до середины комнаты, села на диван.

– Будь любезен, вызови мне такси, – сказала она, не глядя на Фрэнка.

– Зачем? Я отвезу тебя, куда скажешь, – он все еще пытался относиться к этому, как к затянувшемуся женскому «фокусу».

Шарлотта скривилась.

– Нет уж! Я не хочу, чтобы ты знал, куда я еду, и потом доводил меня своими приходами… Впрочем, я и сама вызову.

Она поднялась, но Фрэнк одним прыжком настиг ее и преградил дорогу. Теперь ему стало ясно, что она не шутит, это не каприз и не временная мера, чтобы проучить его. Она бросает его! Впервые от него уходит женщина, которую он боится потерять! Его ярость вскинула голову, как притаившаяся кобра. Он вцепился в худенькие плечи…

Шарлотта в джинсовом наряде была очень похожа на мальчишку и дралась, словно мальчишка – ожесточенно и яростно. Бой был без правил. Она так страстно влепила Фрэнку между ног, что он взвыл и на мгновение выпустил ее. Но тут же догнал и сгреб в охапку. Она извивалась, брыкалась, лягалась, кусалась, но он все же удержал ее и, внеся в спальню, бросил на постель. Он стоял над ней, будто насильник, настигший свою жертву ночью в безлюдной местности, где можно даже не зажимать рот. Выбившись из сил, она вжалась в кровать и затихла, испуганно глядя, как стоящий над нею мужчина с незнакомым страшным лицом не спеша стаскивает с себя брюки.

– Не трогай меня, ублюдок! – взвизгнула она, но тут же осеклась, потому что незнакомец вдруг жутко осклабился.

Она метнулась было куда-то в сторону, но он поймал ее, больно схватив за волосы, и подмял под себя. Стащив с нее джинсы, он ногой откинул их на пол и рванул молнию на жилетке. Как ни старалась Шарлотта освободиться, как ни пробовала ударить, укусить, у нее ничего не выходило. Оба ее запястья крепко держала его рука, а тело было беспомощно распластано под навалившейся тяжестью… Плача от обиды и унижения, она впервые ощущала себя в таком полном подчинении у грубой мужской силы. И постепенно ее судорожные всхлипы превратились в полные мучительной страсти стоны, поразившие впервые воспользовавшегося женской слабостью Фрэнка.

Не было покоя и Рэю. Беспокойная натура вечно влекла его куда-то – к новым манящим перспективам. Он был похож на альпиниста, что, преодолев только половину подъема, вдруг с изумлением обнаруживает невдалеке другую вершину, гораздо выше, прекраснее, соблазнительнее и стремглав спускается вниз, чтобы отправиться к подножию новой высоты. Но и ее не успевает покорить, увлеченный уже новым видом, новой целью. У Рэя всегда наготове были наполеоновские планы, которые он никому не позволял критиковать, а каждую свою неудачу расценивал как знак свыше, как указание оглянуться вокруг и поискать более достойную цель.

Шлейф самых разнообразных видов деятельности тянулся за ним. После окончания университета Рэй занимался аудитом, и уже тогда начались его длительные поездки в другие города. Потом он с головой ушел в коммерцию, надеясь со временем открыть свое дело, но планы его менялись слишком часто… Что только не продавал он за эти годы! Автомобили и соли для ванн, надувные кровати и вновь входившие в моду женские чулки, посуду с антипригарным покрытием и всевозможные виды мебели – спальни и гостиные всех эпох, на любой вкус. Иногда ему приходилось начинать с должности рекламного агента, но, обладая коммерческой жилкой, Рэй быстро поднимался по служебной лестнице. За что бы он ни брался, все ему удавалось. Но каждый раз за пять минут до окончательной победы ему подворачивался вдруг такой шанс, который никак нельзя было упустить, какой бывает лишь раз в жизни, и он снова бросал все, пускаясь вдогонку за призрачной птицей удачи. Импульсивность и несдержанность Рэя привели к тому, что у него не осталось друзей. Не задерживались у него и деньги – сколько бы он ни зарабатывал, все быстро куда-то уходило: на подарки женщинам, на помощь родным, на собственные удовольствия. Он так и не приобрел своего жилья, снимая квартиры просторные, богато обставленные, в престижных районах или же тесные, с беднотой вокруг, за добрых полтора часа езды до центра – в зависимости от того, что мог себе позволить в тот или иной период жизни. Так же менялись его автомобили.

Порой, устраивая шикарную вечеринку, он начинал покровительственно похлопывать гостей по плечу и, подвыпив, пускаться в разглагольствования о таланте, который выпадает на долю одному из ста, а прочим приходится всю жизнь довольствоваться жалкой ролью рабочей пчелы. Естественно, это не встречало бурного восторга. Но он никогда никого не хотел обидеть, просто хамство было присуще его широкой натуре так же, как и щедрость.