— Чем ограничена эта сумма?

Светлана стала похожа на рыбака, подсекающего долгожданную рыбу. Видно, к этому вопросу она меня и подводила, вываживая на леске. Осталось только подсечь — и я у нее на сковородке. Ну я так расценил выражение ее лица.

— Счетом Базы на сегодняшний день. Всем, что там есть. — Улыбка девушки стала обворожительной, можно было подумать, что она меня покупает. — Соглашайтесь, Георгий. Вы правильно сказали, что Майлз надо самой, в кратчайшие сроки, пока не появился здесь начальник Базы, пока видео о ваших художествах не достигли большого руководства в Нью-Хавене, локализовать ситуацию, решить вопрос к обоюдному удовольствию и взять с вас подписку, что вы к нашей Базе никаких претензий не имеете. Видите, Георгий, насколько я с вами откровенна. — Тут Светлана снова очаровательно улыбнулась. Зазывно так.

Если бы я не знал от Арама, что утром Беляева тут на Базе у всех на глазах целовалась с любимым мужчиной, которого вроде ждет обратно, да и сам я видел утром ее заплаканные глаза при скандальных переговорах с Майлз, то подумал бы, что она меня усиленно клеит, как мужика. Потенциально богатого мужика, которому искренне из симпатии хочет помочь. И на которого уже имеет виды. Но в это я никак не мог поверить. Такие бабы просто так ничего не делают. Всегда у них есть задний смысл и дальний прицел. Нагляделся я на таких карьерных стерв по разным конторам и компаниям. Все же клиентская база у меня была одна из самых больших по Москве.

— Ваша корысть тут в чем? Не верю я бескорыстным людям. Даже таким красивым, — поставил вопрос ребром.

— В карьере, — не задумываясь, ответила она.

Похоже, она озвучила честный ответ, интуитивно поняв, что именно сейчас любые игры побоку. Оценив мою реакцию, пояснила:

— Если я проведу эти переговоры с вами быстро и положительно, то со стойки Иммиграционного отдела, которая мне надоела хуже горькой редьки, я подскочу немного вверх. Прямо в «Стеклянный дом». Но я очень боюсь, что если вы упретесь рогом и добьетесь перепасовки вашего вопроса от Майлз к высшему начальству Ордена, то получите решение, прямо противоположное ожидаемому. И в этом случае я также останусь ни с чем.

— Так вы мне предлагаете заговор против Майлз? — улыбнулся я.

— Никакого заговора, Георгий. Я лояльна Ордену. Просто здравый смысл. Большое начальство непредсказуемо и может вас примерно наказать, хотя бы как плохой пример для остальных. Вы такой вариант не рассматривали? Они же там американцы неолиберального толка. Все учились у троцкистских профессоров в «Лиге плюща».[139]Так что учитывайте их менталитет. Назначат вас «ответственным за все», как Саддама Хусейна. Сунут в зубы Ай-Ди и выпрут за ворота. А там, поверьте, хуже, чем Дикий Запад в девятнадцатом веке.

— Вы в этом уверены? — усомнился немного в ее словах.

— Не уверена, но просчитать этот вариант тоже необходимо, потому что в таком случае я на бобах. А мне бы этого не хотелось.

— А вы уверены, что в другом случае и мы с вами, и Майлз — все будем в шоколаде?

— Да, уверена. В противном случае, даже не сомневайтесь, они обязательно сольют Майлз в унитаз, повесив на нее всех собак, а потом скажут вам: мы все сделали, как вы хотели, а теперь стройтесь в очередь в Иммиграционный отдел на общих основаниях. Вам что важнее по жизни? Сослать Майлз вкалывать сцепщиком вагонов на южный берег Залива? Получить моральное удовлетворение ее унижением, а самому при этом остаться с носом? Или поиметь хоть что-то от самой Майлз, уже насмерть перепуганной.

Светлана посмотрела мне прямо в глаза. Никаких наигрышей теперь в них не было. Была сталь и большое желание пробиться наверх. Стальная баба. А я неожиданно оказался ее шансом, который она не хочет упустить. Это если я соглашусь на ее условия. Ладно, для начала послушаем, решать потом будем. С паршивой овцы хоть шерсти клок, да вырвать надо.

А Беляева продолжила свою мысль:

— Майлз, как любая американка, с детства боится общественного мнения, так как это мнение может повлиять на мнение о ней ее непосредственного руководства. С оргвыводами. — Светлана отпила из своего бокала. Хорошо так отпила, без соломинки. — Тут вы правы на все сто. Но именно это и делает ее в настоящий момент пластичной в области траты на вас казенных денег. Другие начальники от вас ничем не зависят, репутационно чисты и они не будут так щедры. Георгий, вы же сами топ-менеджер и должны знать, как в большой корпорации играют в аппаратные игры. Или вам так хочется стать памперсом для врагов Майлз в Ордене, что кушать не можете?

Убедительная девочка, надо отдать должное. И умная. А с умным лучше потерять, что с дураком найти, — говорила моя бабаня.

— Хорошо, Светлана, давайте перейдем к конкретике: кому и сколько?

— С удовольствием. — Светлана задорно сверкнула глазами. — В настоящий момент в кассе Базы ровно двести тысяч экю. Больше просто нет. Это тот лимит, который вы можете вычерпать процентов на девяносто пять. Некоторая мелочь должна остаться, для того, чтобы было видно, что я тут за деньги Базы дралась львицей и Ордену лояльна. Вы с этим согласны?

— О'кей, — кивнул, подтверждая согласие. — Теперь давайте пройдемся по конкретике.

— Конкретика в том, что вы все, по оформлению Ай-Ди, получите по одной тысяче экю как неимущие переселенцы.

На мой возмущенный взгляд Светлана только отмахнулась.

— Не надо пустых сотрясений воздуха, Георгий. Поймите, что оформление Ай-Ди, как и выплата пособия в тысячу экю, пройдет через Иммиграционный отдел Базы. А остальные деньги будут оформлены Банком Ордена совершенно отдельно. Это даже по бумагам не пересекается.

— Допустим, — согласился с доводом. — Что дальше?

— Дальше идет компенсация морального вреда, на которой вы так упорно настаиваете, хотя лично вам это не выгодно. Меньше денег достанется. — Она тут слегка задумалась и выдала цифру: — Это будет еще семьдесят тысяч экю на всех. Теперь ваш любимый автомобиль. Он оценен в шестнадцать тысяч экю…

— Силянс, Светлана! — возмутился я сильно. — Это новейший спорткар «Ауди», с полным «фаршем»,[140]стоимостью в сто двенадцать тысяч долларов. Ему три недели всего. На нем муха не сидела!

Светлана сжала губы, видно было, что ей очень хочется ругаться матом, плескать в мое лицо вишневкой, может, даже наподдать мне ногой по яйцам, но она сдержалась, с тихим шипением выдохнула и принялась объяснять:

— Доллар конвертируется в экю, как три и три десятых к одному. Вам достается пятьдесят процентов от цены автомобиля в салоне. Считайте сами. — Светлана устало выдохнула. — Как же мне с вами тяжело.

— Но это же грабеж среди белого дня! — Я все еще был возмущен таким откровенным распилом моей собственности.