остановились у здания, известного как Лубянка. Куда еще меня могли привезти? Не удивлен. Хотя знаете, не против, узнаю, что там с Тальковым. Да и с чернобровой тоже. А что, особисты девяносто девятой стрелковой дивизии оказались не в курсе. Они сразу передали мое сообщение дальше, но понятно, им никто не докладывал, что там с майором-предателем дальше было. Пока оружие сдавал, тут такое правило, вещи личные оставил, вещмешок с шинелью и поинтересовался у помощника дежурного, что все принимал:

– Мы с вами нигде не встречались? Лицо знакомое. Вспомнить не могу.

– Не припомню, – пожал печами молодой старший лейтенант.

Тот майор, что меня привез, сам же и сопроводил лично в кабинет к знакомому полковнику. А он меня в сорок первом и сорок втором годах допрашивал, вел личное дело, да с секретным оружием тоже. Все еще полковник? Думал, генерал давно.

– Привет, полковник, давно не виделись. Чего не генерал? – спросил я, подходя к стулу.

– С сорок второго не виделись, а все такой же наглый и чинопочитание отсутствует.

– Я же говорил, как вашего брата не люблю. После тех действий зимой сорок первого. Так что и послать не постесняюсь.

– Давай рапорты, – протянул тот руку.

Я не стал доставать из планшетки конверт, просто снял саму планшетку, не моя, и протянул ее хозяину кабинета. Это от особистов моей бывшей дивизии, тут и мои рапорты, и их доклад по пленному полковнику-мадьяру. А сам полковник вскрывать конверт не стал, встал из-за стола и велел мне:

– Идем.

Мы вдвоем поднялись на этаж выше, тот майор, что меня привез, куда-то пропал, и прошли в приемную наркома. Полковник без спросу отрыл дверь, потом вторую, и мы прошли в кабинет Берии. Секретарь и несколько человек, что ожидали в приемной, промолчали.

– Доброго вечера, товарищ Берия, – поздоровался я. – Можно чаю, а то пообедать, это было, а ужина нет. Я вас хоть на печенье ограблю.

– Ничуть ты не изменился, – сказал тот и велел: – Садись, чай сейчас принесут.

Сам я за стол сел, куда нарком показал, а полковник, передав тому конверт, устроился на стуле, что рядком стояли у стены.

– Интересные у вас дела тут в здании происходят, – сказал я, вытягивая ноги и с удобством устраиваясь. – Знакомое лицо встретил.

– Воевали вместе?

– Ну можно и так сказать, они против меня, я против них.

Берия, что уже сделал по телефону заказ секретарю, вскрыв конверт, начал листать толстую стопку листов, с удивлением поднял голову.

– Объяснись.

– Это еще в начале войны было. Вы мой рапорт читали. Я там майора-связиста добыл, используя секретное оружие. Еще отчитывался за каждый выстрел. Не все я там доложил, ох не все.

Берия отложил листы и не мигая стал смотреть на меня. Неприятный взгляд, надо сказать, заставляет себя чувствовать виноватым. Даже против меня работал.

– Что? Написал бы, так меня бы крайним и сделали. Я же не в своей дивизии вышел, соседняя, на птичьих правах был. Особисты свой провал, что врагов не выявили, на меня бы свалили, оно мне надо?

– Рассказывай, – велел нарком.

– В общем, я, когда девчат освободил, по дороге к нам присоединились пограничники, с капитаном. Там еще стрелки потом были, сорок штыков, так к нашим и вышли. На участке соседней дивизии, я рассказывал. Там и был конкурс добыть языка. Орденом завлекали. Я не хотел, но тот капитан-пограничник настоял, несмотря на то, что у меня колено травмировано. Вы там дальше знаете. Но вот что я не рассказал. Шел один и сразу заметил, что меня отслеживают, был пограничник из группы капитана. Я тогда молодой был, глупый, думал, на хвост упали, чтобы майора потом отобрать и орден за него получить. В стороне засек остальную группу пограничников, плюс добровольцев из бойцов дивизии. Тоже за орден завлекли. Там один пограничник направился к немцам. Я думал, на разведку, подходы изучить, а он встал и вышел к часовому, подсвечивая себя фонариком. Встретили как родного. Остальные пограничники, оказавшиеся диверсантами, в ножи взяли бойцов дивизии. Я понял, что это враг, и убил того, что за мной следовал. Кстати, очень профессионально, если бы я ночью не видел хорошо, никогда не засек бы его. У него в кармане «вальтер» нашел, в другом глушитель, прикрутил и пользовался. Спасибо, – это я сказал секретарю, что граненый стакан с чаем подал, вазочка с печеньем тоже была. – Недолго, дал своему бойцу, старшине, и с концами ушел. Это когда в полк Московского ополчения назначение получил. Капитан этот именно мной интересовался, тем секретным оружием. Я же сдал документы уничтоженных патрулей во Владимире-Волынском, гильзы там засветились. Вот он и выманил меня с этой добычей вражеского офицера. Он знал, за кем я конкретно иду, и выяснил у своих, где такой майор-связист есть. Я не искал его, а следовал за капитаном. Он и привел к кому нужно. Дальше знаете, я пострелял и увел майора, угнав машину. Но не сообщал, что немцы, чтобы меня приманить, убрали часть солдат, давали дорогу к телу того связиста, чуть не красную ковровую дорожку к нему мне расстелили и засаду устроили. Капитан тот и его диверсанты участвовали. Даже командовали, как я понял. Хм, вкусный чай… Я секретным оружием не только всю засаду положил, но и капитана с четырьмя его бойцами. Выкрал майора и к своим рванул. С орденом обманули, наврал генерал, ну вы это знаете, но две медали получил, хоть что-то. Меня бы за этих диверсантов крайним и сделали. Не всех диверсантов я убил, не все участвовали в засаде, другие помогали в прочесывании, нашли тело того, что я убил. Никого из выживших диверсантов той группы я больше не видел. До сегодняшнего дня. А тут помощник дежурного, что у меня вещи принимал, оказался одним из них.

– Почему сразу не сообщили? – спросил нарком, когда полковник уже выбежал за дверь. Мигом, раз и нет.

– Так я узнал его, когда по лестнице к вам поднимался и увидел полковника пограничных войск. Ассоциации сказались. Вы его не поймаете, он меня тоже узнал, причем сразу. Я еще, идиот, спросил его, не воевали ли мы вместе. Лицо, мол, знакомое.

– Да, наворотил ты дел.

– А я-то здесь причем?! – возмутился я. – Даже не пытайтесь меня крайним сделать, сами змею на груди пригрели.

– Чуть позже тебя отправят в архив. Просмотришь фотографии всех сотрудников, может, еще кого узнаешь. Подписку дашь, эта информация секретная.

– Хорошо. Что там с Тальковым? А с чернобровой?

– Упустили. Ты же в прямом эфире орал, кто это.