В результате ловушка захлопнулась. Начались поголовное истребление нашей группировки и пленения несколько сотен тысяч советских воинов. Штаб Тимошенко чуть было не попал в плен. Его личный самолет с документацией и знаменами вовремя успел взлететь с кукурузного поля. Войска свои он бросил на произвол судьбы.

Клейст в своих воспоминаниях об этом сражении писал:

«На поле боя везде, насколько хватало глазам, землю покрывали трупы людей и лошадей, и так плотно, что трудно было найти место для проезда легкового автомобиля».

Здесь же полегла полностью и вся Казахская национальная кавалерийская дивизия из Акмолинска.

В бывшем карьере Красноградского кирпичного завода немцы организовали пересыльный лагерь «Дулаг-205», в котором под открытым небом томилось 15 000 бойцов, оставшихся в живых от фронта. Питание было настолько скудное, что почти весь лагерь вымер…

При правлении Хрущева Барвенковская операция была предана забвению, а на месте гибели тысяч наших воинов новые власти устроили мотодром — ездили по костям своих предков.

Хрущев не захотел увековечить погибших и по его вине.

Крым, 1942 г. Трагедия, виновником которой был любимец Сталина Лев Захарович Мехлис. Итак, 16 октября 1941 г.

армия вермахта под командованием генерала от инфантерии Эриха фон Манштейна начала операцию по захвату Крыма. После десяти дней упорных боев немцы вышли на оперативный простор. К 16 ноября 1941 г. весь Крым, кроме Севастополя, был оккупирован.

Но к концу декабря 1941 г. наши войска в ходе проведения Керченско-Феодосийской операции силами 51-й и 44-й армий Закавказского фронта (ЗФ) отбили у врага Керченский полуостров, продвинувшись за восемь дней более чем на 100 км, и остановились на рубеже Киет — Новая Покровка — Коктебель.

В Крым на помощь командующему Крымским фронтом генерал-лейтенанту Д.Т. Козлову был направлен 20 января 1942 г. в качестве представителя Ставки ВГК заместитель НКО СССР, начальник ГлавПУРа Красной армии армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис.

Обстановка в Крыму в тот период представлялась таковой: наших сил было больше чем вдвое, поэтому только наступление гарантировало победу.

Манштейн по этому поводу писал:

«Если бы противник использовал выгоду создавшегося положения и быстро стал бы преследовать 46-ю пехотную дивизию от Керчи, а также ударил решительно вслед отходившим от Феодосии румынам, то создалась бы обстановка безнадежная не только для этого нового участка фронта 11-й армии. Решалась бы судьба всей 11-й армии. Более решительный противник мог бы стремительным прорывом на Джанкой парализовать все снабжение армии. Отозванные от Севастополя войска — 170-я и 132-я пд — могли прибыть в район западнее или северо-западнее Феодосии не раньше чем через 14 дней».

Вот так оценивал противник наш шанс на победу. Но крымское командование все оттягивало и оттягивало контрудар. Тогда ударили немцы и потеснили наши войска на 10–20 км. В марте и апреле советские дивизии попытались наступать, но были остановлены противником.

Сталин приказал держаться. В войска фронта была отправлена директива Ставки ВГК № 170357 от 6 мая 1942 года:

«Увеличение сил Крымского фронта в настоящее время произведено не будет. Поэтому войскам Крымского фронта прочно закрепиться на занимаемых рубежах, совершенствуя их оборонительные сооружения в инженерном отношении и улучшая тактическое положение войск на отдельных участках, в частности захватом Кой-Асанского узла».

И вдруг при двукратном превосходстве наших сил и средств 8 мая противник перешел в наступление. Началась операция под кодовым названием «Охота на дроф». Замысел операции — окружение и уничтожение авиацией и артиллерией как можно большего количества советских войск на как можно меньшей территории.

11 мая 1942 г. немецкая 22-я танковая дивизия достигла северного побережья Керченского полуострова. 16 мая немецкая 170-я пехотная дивизия взяла Керчь. Через трое суток сопротивление наших войск прекратилось.

Из 250 000 бойцов и командиров Крымского фронта за 12 дней боев было потеряно безвозвратно 162 282 человек -65 % всех войск в Крыму. Немцы потеряли 7 500 человек.

Виновником этой трагедии был в первую очередь Л. Мехлис, которому хватило двух дней, чтобы «разобраться» в обстановке. И уже 22 января он докладывал Сталину:

«Прилетели в Керчь 20.01.42 г.

Застали самую неприглядную картину организации управления войсками…

Комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о численном составе людей, наличии артиллерии и минометов. Козлов оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира. Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был…»

Это был настоящий пасквиль на управление штаба фронта. Потом Мехлис вступил в конфронтацию с командующим, пытаясь даже заменить его в решении боевых задач. Репрессии, обрушившиеся им на войска, — снятие с должностей, аресты и расстрелы военнослужащих разных степеней накалили обстановку в войсках.

Козлов был вынужден жаловаться заместителю начальника Генштаба РККА генерал-лейтенанту А.М. Василевскому. В одной из телеграмм он писал:

«По распоряжению тов. Мехлиса все оперативные планы, директивы и иные распоряжения войскам фронта проверяются и санкционируются им. Следует ли в данном случае представлять на утверждение народному комиссару оперативные планы, свои предложения о предстоящей деятельности войск или все указания по всем вопросам жизни и деятельности войск получать от него непосредственно на месте?

Увлекшись кадровой перетасовкой и чехардой, он попросил Сталина сменить командующего Козлова, добился снятия НШ фронта генерал-майора Толбухина и командующих армий. Клеветал на командиров среднего звена.

Свидетелем тяжелой моральной обстановки, созданной в Крыму во многом усилиями представителя Ставки ВГК, стал в апреле 1942 г. нарком ВМФ адмирал Кузнецов. В книге мемуаров «Накануне» он писал:

«И вот мы в штабе фронта. Там царила неразбериха. Командующий Крымским фронтом Д.Т. Козлов уже находился «в кармане» у Мехлиса, который вмешивался буквально во все оперативные дела. Начальник штаба П.П. Вечный не знал, чьи приказы выполнять — командующего или Мехлиса.

С.М. Буденный (главком Северо-Кавказского направления. — Прим. авт.) тоже ничего не смог сделать. Мехлис не желал ему подчиняться, ссылаясь на то, что получает указания прямо от Ставки…

Когда положение в Керчи стало катастрофическим, Мехлис пытался свалить ответственность за случившееся на командира Керченской базы А.С. Фролова. Он позвонил мне и потребовал, чтобы я отдал Фролова под суд, иначе расстреляет его своим приказом. — Этого вы не посмеете сделать, — ответил я».