Сидони быстро выскользнула из кабинета Девеллина и отправилась домой.

– Я твой должник, Аласдэр, – сказал в карете маркиз.

– Естественно, – согласился друг. – Но за что именно? Девеллин пожал плечами:

– Ну, за то, что ты уладил дела с Камелией. Ужасная неприятность.

– Ты не можешь держать в одной клетке двух птиц, старина, – ответил Аласдэр, хлопнув его по плечу. – А эта француженка слишком хороша, чтобы позволить ей уйти.

– Ты очень заблуждаешься. Мадам Сен-Годар просто соседка. Вот и все.

– То есть ты не имеешь видов на леди, Дев?

– Нет.

– Понимаю, – задумчиво произнес Аласдэр. – В таком случае ты не будешь возражать, если мадам займусь я?

Девеллин мрачно взглянул на своего лучшего друга.

– Разве я это говорю? Я тебя знаю, Аласдэр, твои намерения вряд ли благородные.

– Я возмущен, друг мой. Я считаю мадам настоящей леди, к тому же весьма привлекательной даже в этом ужасающем платье. Нет, если уж я подойду к такой женщине, то лишь с самыми благородными намерениями.

Маркиз достал новые карманные часы, купленные взамен украденных.

– Ладно, Аласдэр, у тебя почти двадцать семь часов на обдумывание своих намерений, – хмуро произнес он. – Мы обедаем с нею завтра в шесть.

Девеллин заметил, как у друга расширились глаза.

– Неужели? – удивился Аласдэр. – Очень мило. Кажется, леди – вдова со средствами?

– Скромными средствами, насколько мне известно.

– Что еще ты знаешь о ней?

– Она француженка, разумеется, – ответил маркиз. – Из бедной дворянской семьи. Учит манерам и музыке дочерей разбогатевших торговцев.

– Не слишком приятное занятие, – сказал Аласдэр. – Очевидно, леди нуждается в паре утешающих рук.

– Твоих, не так ли? – возмущенно фыркнул маркиз.

– Господи, нет. Я леденею при одной мысли о соперничестве.

– Каком соперничестве?

Аласдэр имел наглость ухмыльнуться.

– Мне кажется, мадам Сен-Годар интересует лишь один мужчина.

После долгого молчания Девеллин произнес:

– Если ты не можешь болтать ничего, кроме вздора, тогда окажи мне любезность и вообще прекрати болтовню, Аласдэр.

Что тот и сделал. Вместо разговора он, упершись ногами в сиденье рядом с Девеллином, всю дорогу до «Якоря» только скалил зубы, как помешанный. Но когда они подъехали наконец к гостинице, Девеллин почему-то не испытал облегчения. Наоборот, при виде старой таверны он еще больше напрягся, мысли о Сидони Сен-Годар вылетели у него из головы, он мог думать лишь о Черном Ангеле. Как бы ему хотелось сдавить руками ее стройную шею, заставить… он, правда, не знал, к чему собирался ее принудить. Скорее всего, сделать то, за что ей было заплачено. Он еще хотел этого. Ужасно хотел.

Господи! Девеллин закрыл глаза, стараясь не думать, каким он тогда был дураком. Нет, лучше думать об украденном ею портрете Грега.

В таверне они без труда нашли молодого парня, который той ночью работал в баре. Он выглядел довольно сговорчивым, поэтому Девеллин заказал три кружки портера и увлек парня к незанятому столу. Однако получить от него какие-либо сведения оказалось невозможным, ибо женщину, с которой встречался Девеллин, он, по его словам, не знал.

– Она притворяется шлюхой, работающей на берегу, – проворчал маркиз. – Держу пари, она проделывала тут свои фокусы и раньше.

– Нет, сэр, – испуганно заверил бармен. Девеллин стукнул ладонью по столу.

– Да я же сам видел, как ты с ней разговаривал!

– Не почтите за неуважение, ваша светлость, но до той ночи я и в глаза не видел эту женщину. Потому-то я с ней и разговаривал.

– Какого дьявола?

– Мы всегда предупреждаем их, новеньких, которые сюда заходят, – серьезно произнес молодой человек. – Мы прямо говорим, что мы не выносим у нас в «Якоре» никакого беспокойства. Они могут здесь быть и заниматься своим делом, пока тихо себя ведут.

Девеллин раздраженно достал из кармана сюртука золотую гинею и выложил на стол. Но молодой человек лишь поглядел на нее и сказал:

– Простите, сэр. Вы можете выложить таких хоть десяток, я не приму ваших денег, потому что мне больше нечего вам сообщить.

Маркиз собирался уже схватить парня за ворот рубашки, но Аласдэр примирительно вытянул между ними руку.

– Успокойся, Дев. Это место плохо влияет на твою рассудительность.

– Нет, это Руби Блэк плохо влияет на мою рассудительность, – процедил маркиз. – Я хочу, чтобы эта женщина оказалась в моей власти, чего бы это ни стоило, Аласдэр.

Друг бросил на него странный взгляд и с некоторой симпатией повернулся к бармену:

– Если ты напряжешь свою память, мой любезный, то наверняка вспомнишь что-нибудь полезное для нас. У моего друга, постоянного клиента вашего прекрасного заведения, украли здесь очень ценную фамильную вещь. И не кто иной, как эта Руби Блэк. Он хочет ее найти. Ты ведь можешь это понять, не так ли?

– Я сам ничего больше не знаю, – ответил бармен. – Но Гиббс в ту ночь тоже работал, подсчитывал недельную выручку.

– Да? – оживился Аласдэр. – Можно его увидеть? Бармен покачал головой:

– Уехал к сестре в Рейгейт. Он заметил, как она пришла тем вечером. Говорил, она расплатилась такой же монетой. – Бармен указал на золотую гинею. – Хотя, – сказал он, – это немного подозрительно для особы вроде нее. А когда он давал ей сдачу, то увидел, какие у нее руки. Белые, гладкие. Руки настоящей леди.

Девеллин задумчиво прищурился. Он ведь тоже это заметил. Изящные, с длинными пальцами руки, которые так искусно раздевали и ласкали его, вряд ли хоть раз касались грязной посуды, он готов был держать пари.

– Это все, что нам известно, сэр, – закончил бармен. – Если вы желаете осмотреть комнату, я охотно дам вашей светлости ключ.

Девеллин покачал головой. При одном воспоминании о той ночи с Руби Блэк он снова почувствовал ярость, унижение и сексуальную неудовлетворенность.

Должно быть, Аласдэр понял состояние друга. Он тут же вскочил из-за стола.

– Давай съездим в «Уайте», пообедаем, а затем постараемся разыскать Тенби, – предложил он.

Маркиз загнал воспоминание о Руби Блэк в глубокий подвал своей памяти.

– Обед – да. Но этот молокосос Тенби? К дьяволу! Поскольку Аласдэр уже стоял, бармен вернулся на свое место за стойкой.

– Надеюсь, ты хотя бы отослал ему список украденного?