Если добавить к «королевскому дому» свиту обеих королев (правящей и королевы-матери), кормилиц, гувернанток, горничных, лакеев, «дядек» и пр., состоящих при малолетних принцах, а также штат прислуги других особ королевской крови – получится население небольшого городка. Неслучайно, когда сестра Людовика XIII Генриетта-Мария вышла замуж за английского короля Карла I, Мария Медичи и Анна Австрийская поехали ее провожать разными путями и встретились только в Амьене: чтобы не разорить города, в которых они останавливались по дороге (ведь города были обязаны бесплатно оказывать им гостеприимство). Генриетту-Марию сопровождал герцог Бекингем, и его свита не уступала королевской: восемь титулованных аристократов и шесть нетитулованных дворян, двадцать четыре рыцаря, у каждого из которых было по шесть пажей и шесть лакеев. К личным услугам милорда были двадцать йоменов, которых, в свою очередь, обслуживали семьдесят грумов, а также тридцать горничных, два шеф-повара, двадцать пять поварят, четырнадцать служанок, пятьдесят чернорабочих, двадцать четыре пеших слуги и двадцать конных, шесть доезжачих, восемнадцать гонцов – всего 800 человек.

Инфанта Анна Австрийская приехала во Францию, чтобы стать супругой Людовика XIII, захватив с собой свиту из более чем шестидесяти дам и сотни придворных (свита Елизаветы Французской, отправлявшейся в Испанию, была вдвое меньше, и это сразу же вызвало трения между двумя дворами). Через три года при дворе французской королевы состояло уже пятьсот человек: к испанцам примкнули французы. Обер-гофмейстериной двора и главой Совета Анны Австрийской была Мария де Роган, супруга Альбера де Люиня. Эта важная и почетная должность должна была принадлежать по праву вдове коннетабля де Монморанси, статс-даме Анны Австрийской, но та была вынуждена уступить свои прерогативы жене всесильного фаворита и удалилась от двора. Когда Люинь умер, она заявила о своих правах и потребовала отстранить от должности вдову королевского любимца. Дело затянулось до 1623 года, Мария де Роган уже успела выйти замуж за герцога де Шевреза. Людовик XIII устроил по поводу этой тяжбы совещание с юристами и даже специально созвал заседание Совета. Двор заключал пари: одни ставили на обаяние молодости, другие – на почтение к старости. Мария Медичи, неожиданно для всех, приняла сторону герцогини де Шеврез. Король, как это часто бывало, выбрал золотую середину: Шевреза назначил обер-камергером, а должность обер-гофмейстерины отменил вообще.

Любой вельможа содержал целый штат слуг, включая домашнюю прислугу, конюхов, кучеров, псарей, доезжачих, поваров, кухарок, поварят, камердинеров, горничных, лакеев, буфетчиков и обязательно выездных лакеев, стоявших на запятках кареты и носивших ливрею с гербом хозяина.

Слуга – это не только род занятий или общественное положение, это еще и особая психология. В Париже было множество приживалов, сотрапезников и прихлебателей, которые ходили по богатым домам, где держали открытый стол, и питались там «на халяву». Какая там дворянская честь! Один дворянин-гасконец, принадлежавший к племени прихлебателей, как-то за обедом потянулся к блюду с фруктами, ткнул в яблоко ножом и случайно разбил блюдо. Возмущенный хозяин заметил ему на это: «Сударь, блюда можно лизать, но не разбивать же!»

Надо отметить, что прижимистый Людовик XIII вообще не видел смысла в содержании двора, который поглощал огромные суммы денег, но – «положение обязывает»…

Ришелье сам был обер-гофмейстером двора Марии Медичи и главой ее Совета; пользуясь своим положением, он пристроил во фрейлины королевы-матери своих племянниц и других родственниц. С 1624 года он совмещал эту должность с исполнением обязанностей главного королевского министра, пока, наконец, не разразился кризис 1630 года – «День одураченных». Королева-мать дала кардиналу отставку и прогнала всех его родственниц, зато положение Ришелье при короле упрочилось.

Еще неизвестно, какое направление приняли бы события в тот злосчастный и знаменательный день, если бы Ришелье не сумел внезапно появиться в покоях Марии Медичи во время ее бурного объяснения с сыном. А удалось это потому, что горничная королевы-матери, которой кардинал исправно платил, постаралась раздобыть ключ от потайной двери. На неофициальной службе у королевского министра состояла госпожа де Ланнуа, статс-дама Анны Австрийской, исправно доносившая ему обо всех встречах и разговорах своей госпожи. В конце 16 30-х годов Ришелье приставил к королеве чету де Брассаков: муж был назначен гофмейстером ее двора, жена – статс-дамой. Анна нимало не заблуждалась относительно истинной роли этих людей и даже в минуту слабости умоляла госпожу де Брассак замолвить за нее словечко перед кардиналом.

«Прислуга в России – вьючное животное; в Германии – раб; во Франции – слуга; в Италии – товарищ по несчастью». Этот афоризм тоже принадлежит более поздней эпохе, а в начале XVII века слуга во Франции был именно товарищем по несчастью: даже в тюрьму господин отправлялся вместе со своим слугой, который, как правило, следовал за ним добровольно.

Между слугами и господами складывались особые, почти родственные отношения. Нередко дети слуг продолжали служить детям господ, хотя ничто не мешало им поискать себе новых хозяев; бывало, что они не покидали службы, даже если не получали жалованья; слуги повсюду следовали за своими господами, разделяя их горести и радости. Так, когда епископ Люсонский Ришелье, направляясь в ноябре 1622 года в Лион, получил по дороге долгожданное послание от папы, уведомляющее о возведении его в сан кардинала, его верный камердинер Дебурне выскочил из дома, вопя на весь поселок: «Мы кардинал! Мы кардинал!»

У Людовика XIII не было друзей среди слуг; все его фавориты старались извлечь материальные выгоды из своего положения. Впрочем, полюбить короля, верно, было непросто, и его «несносный характер», на который жаловался Сен-Map, нельзя сбрасывать со счетов. Король отказывал своим слугам в праве на личную жизнь (если только сам не брался ее устроить); любое проявление собственной воли с их стороны удивляло его так же, как если бы оловянные солдатики отказались подчиниться приказу. А вот Анне Австрийской служили «не за страх, а за совесть»: даже фрейлина Мария де Отфор, фаворитка короля (!), стала ее лучшей подругой. Ее паж Пьер де Лапорт (официально его должность состояла в том, чтобы нести шлейф королевы во время торжественных церемоний) рисковал свободой, передавая шифрованные письма герцогине де Шеврез и иноземным государям. Однажды его взяли с поличным и посадили в Бастилию, но даже вид орудий пытки не заставил его признаться в чем-либо, что могло бы бросить тень на королеву. Личной преданностью своих слуг могла похвастаться и герцогиня де Шеврез: когда она в 1637 году бежала в Испанию, опасаясь Бастилии, бывший слуга-баск по имени Поте, знававший ее еще госпожой де Люинь, и поверенный герцога де Ларошфуко Мальбати проводили ее за Пиренеи и отказались взять деньги, а когда их потом вызвали на допрос, не выдали ее ни словечком.

Но вернемся к слугам государства.

Исторически главных придворных должностей было пять: королевский казначей, коннетабль, главный сенешаль, великий адмирал и управляющий винным погребом и виноградниками. Должность королевского казначея, управлявшего всеми торговцами и ремесленниками в королевстве, отмерла в 1545 году вместе с последним ее исполнителем – Карлом Французским, герцогом Орлеанским. Должность коннетабля, главнокомандующего вооруженными силами, отменил Людовик XIII после смерти герцога де Ледигьера в 1626 году. (На нее претендовал герцог Анри де Монморанси, среди предков которого были коннетабли; Ришелье обещал ему содействие, но решение короля было твердо; невыполненное обещание оттолкнуло Монморанси от кардинала и побудило поддержать мятеж принцев крови во главе с Гастоном Орлеанским.) Должность главного сенешаля отменил еще Филипп Август в XII веке. Полномочиями великого адмирала был наделен Ришелье, практически создавший французский флот. Тем не менее при Бурбонах количество придворных чинов разрослось неимоверно, причем должности можно было купить и продать; некоторые из них передавались по наследству. Наделение придворной должностью было одним из видов поощрения: ведь должность приносила средства к существованию. Люди, бывшие в фаворе, совмещали несколько должностей; так, поэт Вуатюр, один из первых членов Французской академии, занимал должности королевского дворецкого и камергера, переводчика иностранных послов при королеве, а также первого заместителя генерального инспектора финансов, что в совокупности приносило ему неплохой доход в 18 тысяч ливров в год.