всё же пришлось побыть в шкуре рядового полицейского агента: должность следователя «по блату» не давали, даже если ходатаем был советский представитель. <…>

Ради объективности надо сказать, что «первые шаги разведчика» у Иосифа начались с операции, в которой риска для жизни не было. В 1936 году наша резидентура захватила несколько тысяч служебных документов Франции. Требовалось быстро определиться с разведывательной ценностью каждого из них и, соответственно, с пересъёмкой. «Окампо» с его знанием французского языка появился очень вовремя: переводчиков у «Шведа» под рукой было мало, а надёжных — тем более.

Операция, получившая в переписке с Центром название «Растяпы», носила деликатный характер из-за нарушения иммунитета дипломатического помещения Франции. В связи с этим руководство разведки в декабре 1936 года направило спецсообщение наркому Ежову:

«В Барселоне вскрыта резидентура 2-го отдела французского генштаба в помещении некоего Боннеля. После его бегства французское консульство вывесило на дверях помещения табличку с надписью “Филиал французского консульства”. В этом помещении найдены разведывательные материалы 2-го отдела, касающиеся главным образом Италии, Германии и контрразведывательных организаций. Их пересъёмка произведена».

В начале января 1937 года Шпигельглаз информировал Ежова об использовании материалов, добытых по делу «Растяпы»:

«Общий объём материалов французской разведки из Барселоны — 3 тысячи фотоснимков. Архив состоит из донесений французской агентуры в Испании, писем французского резидента во 2-й отдел в Париж и ответов ему за период до 1936 года. В документах освещается главным образом деятельность германской и итальянской разведок в Испании, раскрываются имена и адреса их агентуры.

Обработанные документы в качестве сводок-сообщений направляются для реализации т. Шведу в мадридскую резидентуру по его просьбе. На основании одного такого сообщения была раскрыта большая тайная фашистская организация в Валенсии».

«Григулевич»

Яков Серебрянский был одним из тех руководителей разведки НКВД, которые уже в конце 1930-х годов начали конкретную подготовку кадров на случай возможной войны.

Так, с учётом испанского опыта, при СГОН, которую возглавлял Серебрянский, в 1937 году была создана специальная школа по подготовке разведчиков-нелегалов диверсионного профиля. В ней готовили специалистов по диверсионным операциям для работы на территории возможного противника. Кроме чисто разведывательных дисциплин (как переходить границу, легализоваться, иностранные языки и т. д.) слушателям читался большой курс по специальной технике.

Руководитель СГОН старший майор госбезопасности Яков Серебрянский одновременно являлся и начальником школы. Многие её выпускники в дальнейшем стали крупными специалистами по проведению диверсий в тылу противника. Их знания, полученные в разведывательно-диверсионной школе, где отрабатывались приёмы саботажа производства военной продукции, диверсий на стратегических объектах противника, были активно востребованы в годы Великой Отечественной войны. Ученики Серебрянского — слушатели школы СГОН — блестяще проявили себя в тылу фашистских захватчиков на оккупированной ими советской территории.

Ветеран внешней разведки нашей страны полковник Константин Константинович Квашнин рассказывал:

«В 1937 году я с отличием окончил Московский электротехнический институт связи и был зачислен в аспирантуру в группу профессора Исаака Евсеевича Горона. Но... ни доктором, ни профессором или даже кандидатом стать мне так и не пришлось.

В середине 1937 года мне через партком института передали, что меня вызывают в НКВД в дом 2 на Дзержинку (Лубянская площадь в Москве. — А. Б.), что было неожиданностью. Я воспринял сообщение с некоторым беспокойством, но и с интересом.

В назначенное время я явился в указанный мне кабинет.

Меня встретил высокий, стройный, почти спортивной выправки человек в военной форме и с двумя ромбами в петлицах. Помнится его крупное, умное, волевое лицо, серьёзный взгляд, а особенно “ромбы”, означавшие высокий военный ранг.

Он поздоровался со мной и неожиданно спокойно, негромким, почти добрым голосом представился: “Серебрянский”. Коротко поговорив со мной о моих делах в институте, самочувствии, жизненных планах, он без особых переходов сказал, что есть решение Партии об укреплении органов безопасности и усилении борьбы с происками империалистов. А затем спросил, готов ли я выполнить такое решение. Для меня, коммуниста, ответ был однозначен: “Конечно, да”.

Так состоялось моё знакомство с Яковом Исааковичем Серебрянским, представителем той замечательной плеяды советских разведчиков, о которых говорят, что “это люди — широко известные в узком кругу”...

В школе СГОН и началось приобщение небольшой группы молодых людей и меня к новой профессии.

Для школы был предоставлен особняк бывшего прокурора СССР Ивана Акулова, находившийся тогда недалеко от Самотёчной площади, в Троицком переулке, а под общежитие — особняк бывшего секретаря ЦИК СССР Авеля Енукидзе.

Мы изучали языки (4 часа ежедневно в группах по 3—4 человека), автомобильное вождение, подрывное дело, занимались стрелковой подготовкой и серией специальных дисциплин.

Одновременно с обучением слушателей школы Сереб­рянский инициировал разработку технологически обоснованных методов разрушения производственных объектов. Для этого он привлёк крупных специалистов, руководителей технических служб некоторых наркоматов — химиков, транспортников, машиностроителей, горняков. На основании анализа и изучения аварий и катастроф, происходивших в нашем народном хозяйстве, специалисты выявляли слабые места в технологиях и определяли возможности искусственного создания таких слабых мест. Их выводы служили учебным материалом в нашем обучении. Многие из этих специалистов вели занятия в школе по так называемой “спецдисциплине”.

Ознакомительную практику с промышленными объектами мы проходили на машиностроительном и химическом заводах в Макеевке и на шахтах Горловки в Донбассе.

Распорядок дня: с утра для всех специальные и гуманитарные дисциплины — обед — отдых — язык — свободное время до утра. Нас приодели — сшили гражданскую одежду. Кормили завтраком, обедом и ужином по рецептам французской кухни. За нами надзирала и учила нас “хорошему тону” строгая дама-иностранка — жена одного из разведчиков-нелегалов. Не дай бог во время трапезы почесаться или вытереть рот рукой — сразу же получишь замечание или серьёзную нотацию. При выезде на загородный полигон нас всегда сопровождало питание в виде пирожков, пирогов и бутербродов.

Нельзя также не вспомнить почти дотошного, но доброго внимания к слушателям самого Якова Исааковича. Один или два раза в неделю, в послеобеденные часы, он приезжал в школу, приглашал в кабинет двух-трёх слушателей и беседовал с ними по разным вопросам — изучал, оценивал и воспитывал нас.

Вспоминая сейчас об этой школе, можно предположить: мы — школа — были небольшим звеном в большой государственной работе по укреплению обороноспособности страны, которую выполнял Серебрянский. Небольшим, но важным».

Здесь необходимо подчеркнуть, что Яков Серебрянский явился, по сути дела, основоположником концепции нанесения упреждающих ударов по боевым центрам нелегальных организаций и агентуре западных спецслужб, которые были нацелены на активную работу против Советского Союза в случае начала войны. Он являлся создателем мощных точек сопротивления фашизму и автором идеи саботажа военной промышленности противника. В дальнейшем его опыт очень пригодился при развёртывании массового партизанского движения на Советской территории, оккупированной противником.

«Яков Серебрянский»

В одной из служебных характеристик Григулевича есть такая строка: «Проявил себя как смелый и находчивый боевик в операциях по ликвидации агентуры “пятой колонны” в Испании». В «лирическую минуту» Иосиф любил вспоминать о подчинённой ему группе «отчаянных парней из социалистической молодёжной организации», с которыми выполнял особые поручения Сегуридад (и попутно — представительства НКВД). Парней в спецотряд помогал подбирать Армандо Кантони, который приехал в Испанию как корреспондент газеты «Критика».

Из наиболее боевитых парней Объединённой социалистической молодёжи Григулевич создал вооружённую группу, которая помимо выполнения заданий резидентуры использовалась с сентября 1936 года для охраны советского посольства в Мадриде. В отряде своего командира знали под именем Хосе Эской. Формально этот отряд подчинялся Генеральному управлению безопасности.

Нанесение превентивных ударов по террористическим ячейкам фалангистов было обычным делом, хотя каждая такая акция сопровождалась огромным риском.

Иногда приходилось вступать в боестолкновения с отколовшимися от анархистов и ПОУМ (Рабочей партии марксистского единства) бандами «отморозков», для которых убийство ради убийства стало образом