10. Но не существует великих людей, которые не совершали бы больших ошибок. У Карла V был младший брат Филипп Смелый, которому король Иоанн Добрый, их общий отец, дал в апанаж герцогство Бургундское, одну из самых красивых и самых богатых провинций Франции. Сам принцип этих апанажей был недопустим, потому что он дробил королевство, и ситуация становилась тем более серьезной, что эти новые феодалы были принцами крови. За сам факт дарения Бургундии Карл V не нес ответственности, но он свершил ошибку, способствуя браку своего брата-герцога с наследницей графства Фландрии, что вело к объединению в одном доме всех французских приграничных провинций, как на севере, так и на востоке. Но если бы Маргарита Фландрская не вышла замуж за Бургундца, то английский король Эдуард III искал бы этого союза для одного из своих сыновей, что приблизило бы англичан к воротам Парижа. Карл V не предвидел того влияния, которое окажет на герцога Бургундского присоединение Фландрии и ее – таких богатых – городов, и что вместо того, чтобы иметь в Дижоне брата-вассала, он обнаружит в Брюсселе враждебно настроенного государя. Когда Филипп Бургундский (через браки своих детей) объединился с семьей Виттельсбах, которая правила в Голландии, то эта угроза возросла еще больше. Отныне главный центр интересов государства герцога Бургундского перемещался на север. Никогда еще Франция, столь недавно объединенная, не подвергалась большей опасности раскола. Сам феодальный режим, построенный на личной связи конкретной семьи с конкретной провинцией, подчиняющий общественное право праву личному, продолжал порождать гражданские войны. И вскоре во время одного из самых болезненных периодов своей истории Франция сама убедится в этом.

Карл V. Фрагмент скульптуры XIV в.

1. Одна из добродетелей монархии состоит в том, чтобы являть народу неоспоримого вождя. Если легитимность короля не подтверждена достаточно достоверно, то монархия перестает быть жизнеспособной формой правления. Несчастье Франции заключалось в том, что в самый драматический момент ее отношений с Англией законность и авторитет французских королей вызывали много сомнений. Когда умер Карл V, Карлу VI было только шесть лет. Несовершеннолетие короля влечет за собой регентство, опеку, конфликты; дяди короля, и в частности Филипп Бургундский, подвергли королевство разграблению. Репрессии вызвали бунты. Когда король достиг совершеннолетия, он проявил благие намерения и созвал дряхлых советников своего отца, которых прозвали «les marmousets» (уродцы, рожи): так назывались гротескные фигурки на дверных молотках дома. К сожалению, Карл женился на чувственной и опасной иностранке Изабелле Баварской. Он любил ее, создал для нее жизнь, пронизанную атмосферой праздника, имел, вероятно, основания для ревности, постоянно тревожился, переутомлялся и, будучи слабым от рождения, потерял в результате рассудок. Иметь сумасшедшего короля – это тяжелое бедствие для страны, а иметь короля, безумие которого перемежающееся, – это наихудшее из бедствий. Потому что невозможно ни уважать его, ни сместить. В окружении несчастного Карла VI его власть постоянно оспаривалась его дядей, герцогом Бургундским, и его братом, герцогом Орлеанским. Людовик Орлеанский был молод, образован, находился под обаянием искусства Италии, потому что был женат на Валентине, принадлежащей к дому Висконти Миланских. Его оргии шокировали окружающих, и поговаривали даже, что он был любовником королевы Изабеллы, своей невестки. Иоанн Бесстрашный, став герцогом Бургундским после смерти Филиппа III Смелого (1404), убил своего орлеанского кузена (1407). И тогда разразилась одна из тех гражданских войн, яростных, непонятных и бессмысленных, которые так часто раздирали Францию. Орлеанская и бургундская партии восстали друг против друга. Первую возглавил Бернар д’Арманьяк, потому что его дочь вышла замуж за нового герцога Карла Орлеанского. Иоанн Бесстрашный заручился поддержкой Парижа, где в силу прихотливого союза студенты Университета и мясники провозгласили себя «бургундцами», потому что Сорбонна была признательна герцогу за то, что он занял одинаковую с ними позицию в деле папского раскола и поддержал папу римского против папы авиньонского; а мясников Бургундец привлек на свою сторону подарками и милостями. Но этот «ученик чародея» очень скоро раскаялся, когда увидел, что народное волнение, которым он не мог уже управлять, пошло на спад. Но злоупотребления имели свой обычный результат: и горожане, и Университет, почувствовав отвращение к своим жестоким союзникам, перешли на сторону Арманьяков. Однако к этому времени ситуация уже вышла за рамки внутренней проблемы.

2. Гражданская рознь отдает страну на милость врага. Когда в 1415 г. Генрих V Английский понял, что Франция раздираема распрями между орлеанской и бургундской партиями, а управляет ею от имени сумасшедшего короля молодой дофин, лишенный друзей, то вновь цинично выдвинул старые претензии Эдуарда III на французский трон. Будучи очень отдаленным наследником Плантагенетов, он не имел на это никакого права, но потребовал в жены Екатерину Французскую, дочь Карла VI, а вместе с ней и самые прекрасные французские провинции. Эти требования были слишком абсурдны, чтобы их удовлетворила даже такая несчастная страна, какой была в тот момент Франция. Война стала неизбежной. Можно подумать, что какое-то стойкое наваждение подталкивало Генриха V повторить военную кампанию своего прадеда. Как и тот, он высадился в Нормандии. У него было только 2500 вооруженных рыцарей, их свита и 8 тыс. лучников. Всего со слугами и обозами не больше 30 тыс. человек. Несмотря на отчаянную оборону, он овладел Арфлером, большим арсеналом, расположенным на западе, а затем, послав вызов дофину, решил идти на Кале и пересечь Сомму в Бланш-Таш через тот же брод у Креси. Это был рискованный замысел, но французское дворянство оставалось разобщенным; вероятно, они предоставили англичанам ту неделю, которая была им необходима, чтобы дойти до Кале. «Самым главным было не вызывать недовольства населения по пути следования. Поэтому король выполнил совершенно буквально те прекрасные ордонансы Ричарда II, которые касаются соблюдения дисциплины: под страхом быть повешенным запрещается насиловать женщин и грабить церкви; под страхом отсечения головы запрещается призывать к резне (та же казнь ждет того, кто обворует купца или маркитанта); подчиняться капитану; под страхом быть арестованным и лишиться коня приказывается размещаться на ночлег только в указанных местах…» Брод оказался под защитой, и тогда Генрих V поднялся выше и там при Азенкуре встретился с французской армией. Произошло ужасное сражение, во время которого французская кавалерия, смелая, но ничему не научившаяся и не сделавшая никаких выводов из уроков Дюгеклена, подверглась стрелам лучников и была искромсана в куски воинами английского короля. В этой битве (1415), одной из самых кровавых за все Средневековье, погибло 10 тыс. французов.

Генрих V Английский. Около 1520

3. Несмотря на эту победу, Генрих со своей маленькой армией не смог бы овладеть Францией без французского пособничества. Но когда в 1417 г. англичанин захватил Нормандию, а ее жители воззвали к королю Франции, то коннетабль д’Арманьяк ответил, что он занят борьбой с бургундцами. А Иоанн Бесстрашный склонял жителей Руана договариваться с англичанами, с которыми был тесно связан в силу интересов своих фламандских подданных. Происшедшее в Париже восстание, которое сопровождалось тысячами жертв, отдало город в руки бургундцев. Дофин был вынужден бежать, и в тот момент, когда примирение между Бургундией и Францией, кажется, было еще возможно, Танги дю Шатель, друг дофина, убил Иоанна Бесстрашного на мосту Монтере (1419). Позднее один дижонский монах, показывая Франциску I продырявленный череп Иоанна Бесстрашного, сказал: «Сир, вот та дыра, через которую англичане проникли во Францию…» Париж и бургундцы клялись теперь никогда не признавать дофина. В договоре в Труа (1420) Изабелла, сообщница бургундцев, принудила своего душевнобольного супруга отдать в жены Генриху V Английскому их дочь Екатерину и сделать его регентом Франции, а потом и наследником королевства. А дофин, устраненный, изгнанный, непризнанный, был вынужден защищаться на пространстве между Сеной и Луарой. Нищета Франции была ужасающей. Волки бродили даже по улицам городов. Вся страна, говорит Ален Шартье, превратилась, кажется, в некое море, «где каждый имел столько прав, сколько у него было силы». И все же французы не собирались становиться англичанами. В 1422 г. с промежутком в три месяца умерли Генрих V и Карл VI, и герольд Франции провозгласил в Сен-Дени: «Да благословит Бог долгой жизнью Генриха VI, Божьей милостью короля Франции и Англии!» Но народ оплакивал несчастного сумасшедшего короля, который худо-бедно, но все же олицетворял национальную независимость.