– Я убеждён, что покой и горный воздух пойдут ей на пользу, – заверил его месье Роше.

Папаша встал на цыпочки, чтобы его дочери было удобнее достать до гирлянды. Девочка не пыталась дёрнуть за неё (как я того опасалась), а лишь осторожно погладила одну из птичек.

– Знаете, ребёнком я уже бывал в этих местах и хорошо помню ваш отель. Можно даже сказать, пребывание в «Шато Жанвье» спасло мне жизнь. Мне тогда было двенадцать лет, – начал Смирнов, потом запнулся и выжидательно взглянул на месье Роше, однако тот молчал.

Меня просто распирало от любопытства. На месте месье Роше я бы уже десять раз спросила, каким образом отель мог спасти жизнь двенадцатилетнему русскому мальчику.

Наконец олигарх заговорил вновь:

– Я очень обрадовался, увидев, что с тех пор здесь почти ничего не изменилось. Как будто время остановилось на тридцать лет. Даже телефон тот же самый. И вы… вы тоже ни капли не изменились, хотя этого, конечно, не может быть. Наверное, мне тогда помог ваш отец?

Каким образом он ему помог? Неужели нельзя было выражаться точнее? Я умирала от желания узнать, в чём дело.

Месье Роше тихо рассмеялся:

– В двенадцатилетнем возрасте все люди старше тридцати кажутся глубокими стариками. Спасибо за комплимент, мистер… э-э-э… Смирнов.

Заминка перед фамилией и многозначительный тон – и то и другое было совершенно нехарактерно для месье Роше. Все имена гостей, их особенности, привычки и другие сведения, единожды попав в список консьержа, обычно оставались навеки запечатлёнными в его идеальной памяти и без запинки выплывали наружу по мере необходимости.

Лицо Смирнова озарила печальная улыбка.

– Конечно, вы меня не помните. Наверняка я был одним из очень многих детей, которых вы утешали за эти годы. Но я… я не забуду вас никогда! Вы тогда сказали, что никто не сможет отнять у человека дом, если человек носит его у себя в душе. И ещё – что у нашей души есть всё необходимое, чтобы быть счастливым независимо от внешних обстоятельств.

Да, это было похоже на месье Роше. Он любил высказывать подобные мудрые сентенции. Иногда мне хотелось сбегать за блокнотом и начать записывать за ним.

– Тогда в моей жизни должны были произойти изменения, которых я очень боялся, – продолжал Смирнов. – Я ненавидел решительно всех, весь мир мне осточертел. Однако, когда мы уехали отсюда, я оказался странным образом готов к тому, что мне предстояло, и вообще ко всему, что уготовила мне жизнь в будущем.

Угу! Жизнь припасла для него судьбу мультимиллионера, в распоряжении которого находился целый авиапарк, кроме того, у него были телохранитель и маленькая дочь. Я бы сказала, дела у него шли весьма неплохо. Только супругу он мог бы выбрать себе и посимпатичнее.

– Вы правы, это место иногда действует на людей непостижимым образом, – словно мимоходом заметил месье Роше и на секунду повернулся ко мне.

Смирнов кивнул. Он погладил ножки своей дочурки, болтавшиеся у него по обе стороны груди, пока девочка радостно, но по-прежнему втихомолку трогала звёздочки на гирлянде.

– Поэтому мне непременно хотелось показать этот отель моей семье. Мне хотелось, чтобы они ощутили хоть часть той магии, которую когда-то чувствовал я. Чтобы отель поделился ею с ними.

– Вне всякого сомнения, так и будет. – Месье Роше взглянул на свой список. – Завтрашнее катание на санях вам непременно понравится. Сумерки – самое лучшее время, чтобы прокатиться на лошадях по морозцу. Я попрошу на кухне, чтобы они дали вам с собой термос с горячим какао и печенье.

Девочка захлопала в ладоши и закричала: «Лошадка!» – или что-то в этом роде. Смирнов рассмеялся и сразу помолодел лет на десять.

– Правильно, Дашенька! Лошадка! Лошадка будет тянуть сани! Думаешь, что она совсем не понимает по-английски, а потом – раз! – и такой сюрприз. Удивительно!

– Желаю вам приятного пребывания в Замке в облаках, – пожелал месье Роше.

– Благодарю вас, – ответил Смирнов. – Большое вам спасибо за всё. – У лестницы он ещё раз обернулся: – Я рад, что время не властно ни над вами, ни над этим отелем.

«Время, может, и не властно, – с грустью подумала я, провожая его взглядом, – а вот люди с чемоданами денег неизвестного происхождения и беспринципными планами очень даже властны».

Я встретилась взглядом с Беном, стоявшим за стойкой регистрации. Он, очевидно, слышал весь разговор. Несколько секунд мы серьёзно взирали друг на друга, и я могла поклясться, что он думал о том же, о чём и я. Потом телефон у него на стойке зазвонил, и он улыбнулся мне, как бы извиняясь.

Ладно. Попробую поговорить с ним позже.

– А вы, правда, не помните Смирнова, месье Роше? – спросила я.

– Послушай-ка, Фанни. – Месье Роше взглянул на часы, висевшие на стене за моей спиной. Точнее, там висело сразу трое часов, но среднеевропейское время показывали только те, что в центре, а по двум другим можно было определить текущее время в Нью-Йорке и Токио. – Твоя вечерняя смена в спацентре начинается в шесть, правильно?

– Да! – с ужасом воскликнула я и заторопилась к двери.

На часах было без одной минуты шесть. Времени оставалось в обрез, но, если сильно поспешить, можно было успеть.

Официально отрабатывать по две смены в день конечно же не разрешалось, но по факту почти все сотрудники отеля трудились гораздо больше, чем это допускалось законом, а время обеденного перерыва соблюдалось весьма приблизительно. К примеру, Пьер в утреннюю смену работал на кухне, а вечером – за стойкой бара. Получается, он трудился с полседьмого вечера до пол-одиннадцатого утра без перерыва на сон. Павел дневал и ночевал в прачечной, чтобы быть на месте, если одна из стиральных машин вдруг забарахлит. Месье Роше занимал свой пост в ложе консьержа с раннего утра до позднего вечера, и так семь дней в неделю. Даже фрейлейн Мюллер, казалось, никогда не отдыхала: с сентября я ни разу не видела её «в штатском», только в гостиничной униформе.

Поэтому мне ни разу не приходило в голову жаловаться на судьбу. Кроме того, мои обязанности в спа-центре были столь просты, что в общем-то даже не заслуживали того, чтобы называться работой. Я должна была всего лишь следить за тем, чтобы на полках лежало достаточно белоснежных полотенец, собирать грязное бельё, по мере необходимости менять бутылки в кулере с напитками и выкладывать яблоки в вазы для фруктов. А ещё убирать за гостями, по возможности не привлекая к себе внимания: вытирать лужицы воды, если они образовывались, и поглядывать за тем, чтобы никто ненароком не заперся в сауне или, что ещё хуже, не заснул там (судя по всему, и то и другое здесь уже случалось).

Самая сложная часть работы в спа-центре (помимо того, чтобы не получить тепловой удар, будучи одетой в униформу горничной и медицинские колготки) заключалась в том, чтобы не давать господину Мануэлю Хеффельфингеру падать духом. Господин Хеффельфингер недавно поступил в отель на должность менеджера спа-центра и каждый вечер при взгляде на вверенный ему объект неизменно впадал в депрессию.