Волхвы этого уже не видели, они спешили за город к небольшому редкому осиннику на закат от Велиграда. Подгоняемому палкой связанному Гюнтеру приходилось бежать вприпрыжку, чтобы успеть за легкой, внешне неторопливой походкой волхвов. Найдя в лесу подходящую полянку, Велибор остановился. Христианского священника привязали к дереву и приступили к допросу. Впрочем, обошлось без насилия. Гюнтер явно не торопился присоединиться к славной когорте святых великомучеников, рассказал все, что знал. Тем более когда его привязывали к дереву, с преподобным Гюнтером приключилась маленькая неприятность, именуемая медвежьей болезнью.

— Всех назвал или запамятовал кого? — насупив брови, грозно вопросил Слуд, когда Гюнтер закончил перечислять имена княжеских и боярских челядинцев, доносивших ему, что в детинце делается.

— Всех, всех, Христом Богом клянусь! — запричитал Гюнтер, решив было, что его сейчас резать будут.

— Ладно, не ори, — волхв поморщился от неприятного запаха, исходившего от мертвобожника. — А что ты в Альтенбург сообщал? И кто грамоты возил?

Наконец, вызнав все, что хотели, волхвы покинули поляну. В лесу остался только преподобный Гюнтер. Хоть и крепко привязанный к осине, но живой и невредимый, за исключением полных штанов, но это мелочи жизни. Куда важнее, что живым остался. О том, как он будет отвязываться от дерева, Гюнтер пока не думал.

Вернувшись в город, Слуд и Велибор направились прямиком к князю Белуну. Выслушав священников, князь только кашлянул в кулак и велел гридням найти всех, кого назвал Гюнтер. Учинив короткий допрос, доноглядчиков просто заперли в поруб. Так как они были холопами, с ними не церемонились. Просто продали первому же норманнскому купцу, плывшему в свейскую землю. Единственное — пришлось казнить одного огнищанина, возившего грамоты в Старград епископу.

Наведя порядок в своем доме, князь поблагодарил волхвов и с чистой совестью отбыл в поход. Время поджимало. Сегодня, в этот солнечный день 12 вересеня 976 года от Р. Х., восстание полыхнуло по всей земле ободритов. Заранее разбросанные по княжеству отряды воинов принялись рубить саксов, громить церкви, жечь поселения колонистов. Замки мекленбургского графа захватывали.

Попытавшиеся было сопротивляться люди императора не знали и не понимали, что происходит. Им казалось, что ранее умиротворенная железной рукой страна в один миг стала враждебной. Отовсюду на саксов наскакивали хорошо вооруженные, сплоченные отряды княжеских дружинников. Гонцы перехватывались и исчезали бесследно, на всех дорогах стояли заслоны ободритов. Стоило только зазеваться, и тут же из кустов в саксов летели смертоносные стрелы. Не было спокойствия и в городах — в один день везде вспыхнули восстания. Ранее мирные горожане брали в руки мечи, топоры да копья и шли рубить захватчиков.

Всего два дня прошло, и на велиградской земле не осталось ни одного сакса, кроме купцов, тех трогать не по правде считалось. Были разрушены все церкви и изгнаны все христианские священники. Впервые за долгие годы после Оттонова нашествия Варяжская Русь освободилась. На этом дело не закончилось, князь понимал — самое главное впереди. Все только начинается. Мало захватчиков выгнать, надо еще землю от нового нашествия оборонить.

Все свободные отряды воинов сейчас стекались в стан Белуна под Мекленбургом. Взять город наскоком, неожиданным ударом не удалось. Саксы закрыли ворота при приближении дружинников и принялись осыпать русов стрелами. Видимо, весть о восстании достигла Мекленбурга раньше конных сотен Белуна.

Первый приступ также не принес успеха. Подняться на стены не удалось. Саксы решительно и смело оборонялись, метали в атакующих стрелы и камни, бросали вниз на осадные лестницы бревна. Впоследствии выяснилось, что два дня назад в город пришел сильный отряд под рукой графа Ренуара фон Штаде. Граф и возглавил оборону, быстро сумел воодушевить воинов и горожан на защиту родного города и умело организовал защиту.

Потеряв около сотни воинов, князь Белун скрепя сердце перешел к плотной осаде по всем правилам. Ему каждый день был дорог, сейчас следовало во весь опор скакать к границе, идти в набег на земли саксов, но и оставлять за спиной сильную крепость нельзя. Заставляла князя задуматься и новость, принесенная одним купцом, возвращавшимся из Франконии: по его словам, Оттон Второй уже разгромил баварского герцога Генриха Сварливого, пленил его и сейчас идет на север в Магдебург. Плохо дело — весь первоначальный замысел оказался под угрозой. Можно было и не успеть остановить рать Оттона на порубежных засеках до подхода союзников.

Потерпев неудачу с приступом, князь перекрыл все подступы к городу заслонами, разослал по окрестностям сторожевые разъезды и велел к новому приступу готовиться. Воины взялись готовить лестницы, прутья лозняка вязать, чтобы рвы заваливать, ростовые щиты сбивать, чтоб можно было под их прикрытием к самим стенам подобраться. А к воротам выдвинулся отдельный порочный полк.

Боярин Мстивой ретиво взялся за дело. Его люди за ночь и половину следующего дня собрали и подтащили на расстояние перестрела от стен тяжелые камнеметы. Поставили рогатки, на случай вылазки саксов, и широкие тяжелые щиты, от стрел защищаться. Уже к середине дня выпущенный из порока первый валун в полтора пуда весом перелетел через стену и упал в город. Со стен донеслись проклятья, несколько стрел воткнулись в щиты и землю, но вреда никому не причинили. Русы работали, укрываясь от вражеских выстрелов, прятались за укрытиями, а на открытом пространстве закрывались щитами.

Недовольно поморщившись, боярин Мстивой сам поправил прицел у второго порока. Взмах руки. Удар молотом по крепежному клину. Противовес пошел вниз, разгоняя рычаг. Порок качнулся, и камень в два пуда весом с гулом полетел в противника. Удар пришелся прямо по деревянной боевой галерее рядом с надвратной башней. Стена выдержала, только навес над галереей немного просел. Затем камни полетели один за другим, все восемь камнеметных пороков включились в работу. Вскоре к ним присоединились шесть стрелометов. Эти пороки, представлявшие собой большие железные луки с воротом на прочной станине, били толстыми длинными копьями с привязанными к ним вязанками пропитанного смолой горящего хвороста. Прицел был взят так, чтобы зажигательные снаряды летели выше стен. Вскоре в городе один за другим вспыхнули пожары, к небу поднимались столбы черного дыма.

А камнеметы продолжали свою работу. Метким попаданием вышибло простенок между бойницами в двух десятках шагов от ворот. Не выдержав следовавших один за другим ударов, подкосилась надвратная башня. Пристрелявшись, расчет одного их пороков сумел добиться трех попаданий подряд в одну и ту же точку стены. На четвертом камне толстые бревна вышли из своих гнезд, сдвинулись вместе с поперечным простенком. Стена просела и перекосилась, в ней появились широкие щели. Еще немного — и она рухнет.

Князь с каменным выражением лица прохаживался между пороков, наблюдая за работой мастеров. Рядом с ним неотступно следовали четыре дружинника с ростовыми щитами. Со стен непрерывно били из луков, пытаясь нанести урон расчетам камнеметов. Несмотря на все предосторожности, семеро бойцов уже были ранены. Хорошо, у саксов плохие стрелки, и луки у них слабые, иначе потери в осадном полку были бы выше.