– Ничего важного. Это подождет… Можно обсудить и в другой раз… Пойдемте. Не хочу вас задерживать. Вы нужны матери.

Новелла вернулась в свою комнату, не зная, что и думать.

«Что же он пытался мне сказать? “Ничего важного” – как же! Я видела, как он расстроился, когда дворецкий помешал ему».

В голове у нее промелькнуло, что он мог просить ее руки, но она тут же отбросила эту мысль как глупую.

«Нельзя считать, будто я ему так же небезразлична, как он мне, – думала она, дожидаясь, пока кто-нибудь придет и поможет снести сумку. – К тому же у меня сейчас есть дела поважнее. Любви и романтике придется подождать».

В карету Новелла садилась с большой неохотой. Уезжать не хотелось, но сердце ее рвалось к матери.

– Если у вас появится желание, приезжайте в любое время, – предложил сэр Эдвард, закрывая за ней дверцу. – Прошу вас, относитесь к Тизенхерсту как к прибежищу, где вы всегда найдете защиту.

– Спасибо. Большое вам спасибо, – выдохнула Новелла, немного высунувшись из окна кареты.

– Был рад принять вас у себя. – Он протянул руку и взял ее за кончики пальцев. Карета тронулась, но он все не отпускал ее. – Я заеду в Холл, очень скоро, будьте уверены, – добавил он со странным выражением лица. – До свидания.

Новелла едва не расплакалась, пока карета ехала по короткой дорожке до ворот. Она заметила, что сэр Эдвард шел следом, пока они не выехали.

– Я так его люблю! – вслух воскликнула она, не задумываясь о том, что ее может услышать кучер.

«Просто сейчас неподходящее время заводить отношения с кем-то. Я даже точно не знаю, как он ко мне относится».

Всю дорогу до Краунли-холла она пребывала в сильнейшем волнении.

* * *

Когда карета остановилась перед парадной дверью Краунли-холла, Новеллу била дрожь. Едва кучер снял ее сумку, единственный багаж, дверь распахнулась и на порог выбежала миссис Армитадж.

– Миледи! Вот вы где!

– О боже, мама! Она не…

– Нет, миледи. Приехала сиделка… Минут пятнадцать назад. Сейчас она с графиней.

– Что за женщина?

– Спокойная, воспитанная. Думаю, вам она понравится.

Не теряя времени, Новелла побежала наверх, прямиком в комнату матери. У кровати больной стояла высокая стройная женщина с пшеничными волосами и приятным лицом.

– Вы, должно быть, леди Новелла, – сказала она, вытирая лоб графини.

– Да. А вы?

– Сестра Шанкс. Меня прислали из агентства, миледи. Ваша мать серьезно больна.

– Насколько серьезно?

– Я думаю, это не продлится долго. Пару дней, неделю самое большее.

Слезы накатились на глаза Новеллы.

– Спасибо, сестра, – ответила она и, пошатнувшись, вышла из комнаты.

«Мама, ах, мама, – думала Новелла, спускаясь по лестнице. – Я не верю, что время пришло».

В зале она остановилась и задумалась, не послать ли за сэром Эдвардом, но вдруг из библиотеки донесся шум.

Новелла на цыпочках подкралась к двери, звук стал громче, она услышала жизнерадостный смех, а потом и знакомый гул голоса отчима.

«Наверное, к нему кто-то пришел. В такое время? Странно».

Послушав минуту, она поняла, что с лордом Бактоном разговаривает женщина.

«Нельзя просто так стоять здесь. Нужно разобраться».

Ничто не могло подготовить ее к тому, что она увидела, открыв дверь.

– А, Новелла, – презрительным тоном произнес отчим. – Наконец соизволили вернуться домой.

У Новеллы глаза чуть не вылезли из орбит, когда она увидела высокую женщину, разодетую во что-то воздушное и розовое. На голове ее громоздилось такое высокое перо, что она могла бы обметать им потолок. На лице были яркие румяна.

Охваченная ужасом, Новелла несколько секунд просто смотрела на нее, пока наконец не взяла себя в руки и не произнесла:

– Так вы представите меня своей гостье, лорд Бактон?

Отчим немного смущенно кашлянул и нехотя промолвил:

– Новелла, это миссис Эмма Байсаут. Знаменитая актриса, моя знакомая из Лондона. Сама королева как-то отметила, что ее исполнение леди Макбет лучшее в мире.

Новелла не верила ушам. Отчим утратил разум и всякое понятие о правилах приличия? Привести в дом любовницу, когда мама умирает здесь наверху!

Сдержав всхлипывание, она развернулась и быстро вышла из библиотеки.

– Какая нежная барышня, – услышала она голос миссис Байсаут, когда взбегала по лестнице.

«Как можно быть таким бессердечным? – открывая дверь своей спальни, думала Новелла. – Как можно быть таким жестоким?»

Слезы катились по ее щекам и падали на голубое шелковое платье, оставляя на нем темные точки.

И тут на нее снизошло полное осознание.

«Если он собирается заменить другой еще живую маму, что он сделает со мной?»

Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой, как в ту минуту, закрывая дверь…

Прошло какое-то время, Новелла взяла себя в руки и вытерла слезы. Она понимала, что, лежа на кровати и плача, матери не поможешь.

Умывшись прохладной водой, она задумалась над своим нынешним положением. И теперь на смену ощущению безнадежности снова пришла злость на отчима.

«Его выходки не должны остановить меня, – решила она. – Самое меньшее, что я могу сделать, это добиться, чтобы мама ни в чем не нуждалась, пока она еще дышит».

Когда Новелла открыла дверь, комната была наполнена ярким светом масляной лампы. Сестра Шанкс оторвалась от книги и встала.

– Как мама?

– Очень слаба, леди Новелла.

– Думаете… Думаете, она переживет эту ночь?

Сестра Шанкс посмотрела на Новеллу полным боли взглядом.

– Не уверена в этом, миледи. Наверное, будет лучше, если вы останетесь здесь до утра.

– Значит, так я и поступлю, – решительно согласилась Новелла, опускаясь на маленькое кресло.

Было без пяти минут одиннадцать, и Новелле с трудом удавалось не заснуть. Последние несколько дней были настолько утомительными, что веки ее будто налились свинцом. Да и вообще, после возвращения в Краунли-холл жизнь ее сделалась невероятно тяжелой.

«Иногда я даже скучаю по школьному порядку», – думала она, прислушиваясь к сиплому дыханию матери.

Несколько раз ей казалось, что дыхание замирало, тогда Новелла вскакивала, объятая волнением, но грудь матери снова начинала вздыматься и опускаться.

Примерно в полночь она отчетливо услышала сдавленный смех на лестнице.