– Брось, дурак! – врезал под дых Хвалею Касым. Он видел, как Даша приближалась, но не думал, что она набросится, просчитался.

Хвалей уронил Дашу, как мешок картошки, схватился за живот, скрутившись, закашлялся, хватая ртом воздух. Даша, которая, по всем правилам жертвы, должна была приходить в себя очень долго, словно живучая кошка, однако, снова атаковала Хвалея. Лежа на земле, она ногами произвела подсечку, и Хвалей шмякнулся рядом с ней. Даша вползла ему на спину, вцепилась в загривок и, навалившись всем телом, вдавливала его башку в землю. Хвалей ревел, пытаясь вырваться, но у него ничего не выходило.

– Весело тебе, урод! – кричала Даша на него. – Победу празднуешь, ублюдок? Я тебя закопаю здесь!..

Ее снял с Хвалея Касым, обхватив обеими руками за талию. Оттащил подальше, поближе к Инне Гурло. Она отбивалась, кусалась даже.

– Остынь! – отпустил. – Это не он, – добавил.

– Это не я! – заорал Хвалей, размазывая по лицу землю с кровью из носа.

– А кто? – заорала в ответ Даша. – Еще скажи, что тебя вообще там не было, козел!..

– Был! – орал Хвалей. – Но я не резал Пиноккио!

– Заткнулись оба! – прикрикнул Касым. – Сели!

Хвалей подошел к костру, сел напротив Даши, которая сидела рядом с Инной Гурло. Глаза ее метали молнии. Хвалей шмыгал носом.

– Башку вверх задери, – сказал ему Касым. – Пиноккио твоего Хвалей не резал, – обратился к Даше, – это точно.

– Кто тогда? – настаивала на ответе Даша.

– Случайно вышло, – произнес Касым.

– Ты, что ли? – догадалась Даша.

– Говорю, случайно вышло, – не отрицал Касым.

– Тебя посадят! – заявила Даша.

– Знаю, – кивнул Касым. – Здесь и жду ментов.

– Это кто там на нары захотел? – к костру подошел среднего роста, худощавый, лысый, еще молодой, но отталкивающей, как для Даши, наружности, человек.

– Здорово, Лемеш, – протянул руку для приветствия Касым.

– Здорово, братва! – поздоровался обобщенно Лемеш, словно не заметив руки Касыма. – Подвинься, малой! – без приглашения тормошнул Хвалея. – Так чё за дела? – взял бутылку с водкой, взболтал, приставил ко рту, как горн, сделал несколько больших глотков. Даже не поморщившись, занюхал волосами Инны Гурло.

– Пацана одного случайно порезали, – сообщил Хвалей.

– Пацана или чмошника? – закурил Лемеш.

– А какая разница? – не понял Хвалей. – Человек же…

– Не скажи, – возразил Лемеш. – Пацан – свой. Чмошник – тля. Раздавил и забыл. Не парьтесь особо. Сдохнет – значит, не судьба была жить. Выживет, может, поумнеет.

– Если Пиноккио тля, – не могла сдержать себя Даша, слушая речи явного уголовника, которому внимали здесь, как Иисусу Христу в Гефсиманском саду, – то вы… вы… – никак не получалось придумать хлесткого определения.

– Чё за чучело там вякает? – спросил Лемеш у Хвалея.

– Одноклассница, – ответил тот.

– А чё страшная такая? – заржал Лемеш, но его никто не поддержал.

– Она не страшная, – молвила Инна Гурло, – а наоборот, красивая, как кукла. Ничего вы не понимаете в женской красоте. Я бы тоже хотела стать эмо, только, боюсь, папка меня убьет.

– Оно и видно, что кукла, – присмотрелся Лемеш повнимательнее к Даше, даже подсел поближе. – И чмошникам своим кликухи даете, как у кукол, поэтому они и чмошники. Сиськи хоть выросли, эмо? – положил на грудь руку с широкой, точно лопата, ладонью.

– Руку убери! – спокойно, но жестко произнесла Даша.

– А то что? – сильнее сжал руку Лемеш на ее груди. Потом припечатал Дашу к сзади стоящему стволу осины, схватился пальцами за ее лицо. – Ты чё, по ходу, совсем не врубаешься, кто ты есть, овца? Я могу сделать с тобой все, что захочу, и никто, слышишь, никто не вступится за тебя из собравшихся здесь. Подыхать будешь, никто и пальцем не пошевелит, чтобы помочь. Уясни себе это раз и навсегда, эмо!

– Не трогай ее, Лемеш, – посоветовал из лучших побуждений Касым. – Ничего хорошего тебя с ней не ждет.

– Это не тебе решать, – ответил Лемеш. – Вставай! – приказал Даше, вытащив нож.

– Ты чё, Лемеш? – воскликнул Хвалей.

– Сядь, малой! – осадил его Лемеш. – А не из-за нее ли, – вспомнил, – ты по рогам получил от режиссера этого… как его там?… Не важно. Это же ты! – обрадовался, глядя на Дашу. – Вот и помочу конец, наконец!

– Она несовершеннолетняя, – напомнил Касым.

– А мне насрать, веришь? – засмеялся Лемеш.

– Я тебя предупредил, – развел Касым руками. – Тебя не посадят, в случае чего, завалят при задержании.

– Ты о себе побеспокойся, умник! – посоветовал Лемеш.

Он намотал Дашины волосы на кулак, руку с ножом уткнул ей в спину.

– Пошла вперед! – скомандовал.

На негнущихся ногах, испуганная и растерянная, не в состоянии объяснить собственную вялость, Даша неуверенно побрела в сторону от костра, подталкиваемая в спину Лемешем. Он подавлял ее, каким-то образом лишив и голоса, чтобы закричать, и сил, чтобы сопротивляться. Заступиться за нее было некому.

ЭПИЗОД 22

В который раз Павловская набирала номер подруги, но телефон Даши молчал. Оператор сообщал женским приятным голосом, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Таня позвонила Николаю Михайловичу, рассказала, куда Даша отправилась и о том, что та не отвечает на телефонные звонки. Таня очень волнуется, вдруг с Дашей что-то случилось. Николай Михайлович убедил Таню идти домой и успокоиться, он сам все выяснит и во всем разберется. Поговорив с Таней по телефону, Николай Михайлович, находившийся в то время в больнице, он вместе с Юлей Пересильд и Колей Пиноккио попал сюда на «скорой», сказал Юле, что вынужден уйти, а она должна оставаться и дождаться Колиных родителей…

– Вы не волновайтесь, Николай Михайлович, – вымученно улыбнулась Юля, она крепко держалась, только была очень бледна, сидела на полу, прислонившись к стенке, с поджатыми коленками, в зале ожидания, – все будет в порядке. Я, конечно же, дождусь и родителей и результатов операции. Вам нужно по делам, я понимаю.

– Вот и славно, – погладил ее по волосам Николай Михайлович и, не задерживаясь, покинул здание больницы. Поймав такси, он попросил довести его по возможности поближе к летней сцене. Водитель не спрашивал, что понадобилось в такое позднее время пассажиру делать в лесу. Не его дело. Ему платят за извоз, а не за вопрос. К тому же меньше знаешь, крепче спишь.

Уже совсем стемнело, когда Николай Михайлович оказался у костра, в компании Касыма, Хвалея, Инны Гурло и других. Странно, но сотрудниками правопорядка здесь и не пахло. Потенциальный преступник, словно так и надо, сидел в обнимку с девчонкой, явно малолеткой, пил водку или другое спиртное и радовался жизни, абсолютно не раскаиваясь в содеянном. Ему вообще, судя по всему, невдомек было, что такое совесть и ответственность.