И действительно, дьявольская удача все время была на стороне Гитлера, а не оппозиции, в серьезность намерений которой совершить государственный переворот Гюнтер уже не верил. После успеха гитлеровского блицкрига в Польше планы устранить Гитлера не нашли бы сторонников в войсках, а без поддержки армии антигитлеровский путч был невозможен.

Когда фюрер объявил своим генералам о походе на Польшу, это выглядело самоубийственной авантюрой, ведь поляки подписали договор с Англией и Францией, согласно которому союзники должны были немедленно объявить Германии войну, если та вдруг посмеет напасть на Польшу. Гитлер посмел, и Германия получила губительную для нее войну на два фронта. Но фюрер сказал, что Польша совершенно изолирована и через пару недель после нападения рухнет, а за этот короткий срок Англия и Франция никакой ощутимой помощи ей оказать не смогут. Так все и произошло. Объявив войну Германии, союзники преспокойно дали Гитлеру поделить со Сталиным обреченную Польшу.

Заключенный накануне пакт о ненападении между Германией и СССР дополнился договором о дружбе и германо-советской границе. Смешанная пограничная комиссия Третьего рейха и Советского Союза работала в оккупированной Варшаве. Члены комиссии получили приглашение на обед к немецкому генерал-губернатору рейхсляйтеру Хансу Франку. По-дружески принявший советских гостей рейхсляйтер шутил: «Мы с вами курим польские папиросы как символ того, что мы пустили Польшу по ветру».

Границей между обоими государствами отныне должен был стать Буг, при этом Гитлер дал согласие Сталину на то, чтобы прибалтийские страны отошли Советскому Союзу, однако настоял на публикации совместного политического заявления германского и советского правительств. В нем говорилось, что «прекращение войны между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой стороны, отвечало бы интересам всех народов». И завершалось оно словами о том, что если мирные инициативы обоих правительств останутся безрезультатными, то ответственность за продолжение войны несут Англия и Франция, а Германия и СССР будут консультироваться друг с другом о необходимых мерах, чтобы добиться мира.

Это германо-советское заявление немецкая пресса подала очень широко и броско. Однако сам Гитлер не верил, что в ответ англичане предпримут какие-либо шаги, и потребовал от своих генералов подготовить наступательную операцию на северном крыле Западного фронта через голландско-бельгийско-люксембургскую границу. Нейтралитет Голландии и Бельгии он назвал «не имеющим значения».

В записке, направленной Гитлером трем главнокомандующим вермахта — сухопутных войск, кригсмарине (военно-морской флот) и люфтваффе (военно-воздушные силы), — говорилось, что цель Германии в войне должна состоять в том, чтобы окончательно разделаться с Западом военным путем.

Свое нетерпение начать наступление на западе фюрер аргументировал тем, что в данный момент Германия по количеству формируемых дивизий значительно превосходила Англию и Францию. Какими темпами англичане с французами будут вооружаться — одному Богу известно, и Гитлер опасался, что уже через полгода численное превосходство вермахта над союзниками могло быть утеряно.

Главным его стремлением было как можно скорее закончить войну победой. Ему уже грезилось, как еще поздней осенью 1939 года его дивизии будут стоять на берегу Ла-Манша, а воля Франции к борьбе окажется сломленной. Но как бы фюреру ни терпелось побыстрее поставить Англию с Францией на колени, ему приходилось считаться с неблагоприятными погодными условиями, из-за чего дата наступления все время переносилась. Год близился к завершению, а ситуация с погодой оставалась неясной, и Гитлер решил провести Рождество в войсках на Западном вале.

Первым в список военных корреспондентов, которые должны были освещать это знаменательное событие, начальник отдела пропаганды вермахта включил лейтенанта Гюнтера Келлера как самого опытного в вермахте кинооператора, снимавшего в свое время берлинскую Олимпиаду. Гюнтер вообще-то планировал взять отпуск на рождественские праздники, чтобы провести их вдвоем с Ирмой, и оказанная ему «честь» сопровождать Гитлера в качестве кинооператора его мало обрадовала. Черт бы побрал этого фюрера! Из-за него в прошлом году у Гюнтера произошла серьезная размолвка с Ирмой, когда та радостно сообщила ему, что ей удалось устроиться горничной в личную резиденцию фюрера «Бергхоф» на горе Оберзальцберг. По ее словам, она нашла эту работу по объявлению в местной газете. Там было сказано лишь то, что требуется горничная, но о том, что ей придется работать в резиденции фюрера, Ирме было неведомо. Мать уговаривала ее не устраиваться на эту работу, однако Ирма чувствовала, что это шанс, который нельзя упускать.

Гюнтеру было очень неприятно узнать о том, что его невеста будет прислуживать Гитлеру, о чем он ей так прямо и сказал. В результате Ирма обиделась и целый год потом на него дулась. Она теперь постоянно жила на вилле «Бергхоф» в домике для прислуги, и Гюнтер мог навестить ее только в отсутствие там фюрера. Когда Гитлер пребывал в своей горной резиденции, эсэсовская охрана перекрывала все подступы к ней и никого постороннего на особо охраняемую территорию не подпускали и на пушечный выстрел. И поскольку рейхсканцлер проводил в Бергхофе больше времени, чем в Берлине, возможность увидеться с невестой выпадала Гюнтеру не так уж часто. Поэтому ему было досадно вдвойне, ведь вместо того, чтобы встретить Рождество с Ирмой, он вынужден провести рождественские праздники без нее.

Каково же было его удивление, когда он встретил ее на Анхальтском вокзале за час до отправления спецпоезда Гитлера. Оказалось, что Ирму включили в свиту фюрера в последний момент и для нее было забронировано место в купе для прислуги в вагон-салоне, в котором ехал сам Гитлер. Гюнтеру же в отделе пропаганды вермахта выдали проездной билет в вагон для прессы.

Заблаговременно приехав на железнодорожный вокзал, они успели осмотреть стоявший на первой платформе состав, все вагоны которого были однотипными и выкрашены одной и той же темно-зеленой краской. Это и был спецпоезд Гитлера, служивший ему штаб-квартирой. Позади двух локомотивов был прицеплен багажный вагон, за ним следовали вагон-салон, два вагона для полиции и батальона сопровождения, вагон-ресторан, два вагона для гостей, адъютантов, врачей и секретарш. Предпоследним был вагон для прессы, и замыкал состав вагон с автомобилями.

По словам Ирмы, вагон-салон не отличался особой роскошью. В начале его находилась столовая с длинным столом и восемью стульями. Через проход размещались жилое и спальное купе Гитлера с ванной, а затем — два купе для шеф-адъютантов, еще одно — для слуг и служебные купе с кухней, на которой личный повар фюрера готовил ему диетические вегетарианские блюда. Будучи убежденным вегетарианцем-сыроедом, Гитлер любил баловать себя тортами и пирожными, которые ел в огромном количестве. И его повару каждый день приходилось по многу часов стоять у плиты, выпекая что-нибудь для фюрера, но к вечеру уже все заканчивалось.

Ирме, как и всем слугам, было строжайше запрещено обсуждать Гитлера и сплетничать о нем, но ей так не терпелось поделиться с Гюнтером своими впечатлениями, что про этот запрет она напрочь забыла.