Им потребовалось некоторое время, чтобы ее отыскать. Линолеум с узором из королевских лилий уже начал тлеть, издавая запах гари. Бьенвида нервно захихикала, прижимаясь к брату. Она была испугана его рассказами о трупах и привидениях и в то же время жаждала узнать как можно больше. Взявшись за руки, дети спустились по лестнице, пародируя танцующих взрослых: они трясли своими тоненькими ножками и размахивали руками из стороны в сторону. Горящий кончик сигареты Джаспера выписывал в темноте круги.

Хотя вестибюль внизу был освещен, там все равно стоял полумрак, потому что в люстре горели всего две лампочки. Наверное, кто-то из взрослых заходил в дом и зажег свет. Джаспер прижал палец к губам и толкнул дверь раздевалки. Она не была заперта на ключ, как он опасался. Взяв Бьенвиду за руку, брат повел ее внутрь. Там было абсолютно темно и чувствовался какой-то незнакомый запах. Не гнилого мяса или горелого линолеума, но чего-то холодного и затхлого. Если бы мокрый камень имел запах, он пах бы именно так.

Не прошло и тридцати секунд с тех пор, как они вошли, и Бьенвида все еще дрожала от страха и восторга, когда до них донеслись голоса Питера, Тома и Алисы, появившихся в вестибюле и поднимающихся по лестнице. Джаспер выплюнул на пол окурок и затушил его носком ботинка.

– Мы будем спать здесь, – произнес он. – Притащим спальные мешки, фонарик и устроимся на ночевку.

– Только не сегодня, – голос девочки был едва слышен, настолько она испугалась. – Не сейчас.

– Ну, конечно, не сейчас, – согласился Джаспер. – Лично я еще не собираюсь ложиться спать.

В поисках новых приключений и интересных открытий они с сестрой, не отстававшей от него ни на шаг, вышли из гардеробной и двинулись по коридору, ведущему к давным-давно заброшенной кухне и дальше, по лестнице, в подвал.

Танцуя с Томом, Алиса едва удержалась, чтобы не рассказать ему обо всем, что случилось с ней в этот день. Том был добрым и понимающим. Он уже как-то предлагал ей поделиться с ним ее переживаниями, но она пока не была к этому готова. Все веселились, Мюррей тоже постоянно смеялся, и скрипачка боялась нарушить атмосферу праздника. Это было неподходящее время для рассказа о том, как она пыталась позвонить матери, но к телефону подошел отец. Набравшись смелости, Алиса назвала себя, а он бросил трубку, чем ужасно ее расстроил. Она позвонила еще раз, когда отца не должно было быть дома, и спросила у матери, как там Майк и Кэтрин и что вообще происходит.

– За девочкой присматривает сестра Майка, – ответила Марсия Андерсон. – Джулия, так, кажется, ее зовут?

– Надеюсь, Майк не собирается позволить ей удочерить Кэтрин?

– А тебе-то какое дело? – спросила Марсия. – Ты ведь ясно дала понять, что дочь тебя не интересует.

– Сказать тебе мой адрес?

– Как хочешь. Лично я не припомню никого, кто собирается с тобой переписываться.

Алиса говорила себе, что заслужила все это, но легче ей не становилось. Она придвинулась поближе к Тому, прижавшись щекой к его щеке, но тут же отстранилась, потому что не хотела показаться слишком навязчивой, и они молча продолжали танцевать. Молодая женщина решила, что они с флейтистом должны стать друзьями, а не любовниками.

Звенящим роем налетели комары, и праздник закончился. Питер сразу сказал, что идет в дом, взял бутылку вина и ушел вместе с Алисой с Томом. Они поднялись в четвертый кабинет на втором этаже, служивший Мюррею пристанищем. Это заставило скрипачку немного занервничать. Из-за недавней пылкости Тома и уступчивости Алисы, Блич-Палмер мог вообразить, что они – любовники и он должен оставить их наедине. Она подумала, что если бы была мужчиной, то Питер повел бы себя куда более свободно. Иногда по его поведению можно было определенно заключить, что гетеросексуальная любовь для него – это что-то неуместное, если не аморальное, так что если его присутствие могло ей помешать, то оно и к лучшему.

Как бы то ни было, любовниками они с Мюрреем не были и никогда ими не станут. Алиса и выпила-то чуть-чуть, всего лишь маленький бокал вина за едой, ну и еще немного перед тем, как они пошли в дом. Однажды Майк сказал, что она – абстинент, одна из тех, кто не может оценить ни вкуса алкоголя, ни производимого им эффекта. Но теперь, когда Питер налил им с Томом вина и она отпила глоток, женщина вдруг поняла, что оно ей нравится: его вкус напомнил о сухих цветах. Поэтому она изменила свое намерение и попросила вновь наполнить ее бокал – так, словно выпитая до этого капля была всего лишь пробой. Это был югославский «Рислинг». Никаких неприятных ощущений у скрипачки не возникло, голова ее все так же оставалась ясной. Они болтали. Питер сидел в кресле, она и Том – на кровати. В закрытое окно заглядывала бледно-желтая луна, ползущая вверх по небосводу. Мюррей выключил лампу, чтобы она не заглушала уютный лунный свет.

Блич-Палмер взял бутылку и вопросительно взглянул на скрипачку. Она и в этот раз не накрыла стакан ладонью. Флейтист сказал, что с него уже достаточно, и его друзья допили бутылку сами. Питер то и дело поглядывал на часы: в полночь должен был идти на работу. С тех пор как клуб в Сохо, где он играл на фортепьяно, закрылся, молодой человек служил на телефонном коммутаторе в каком-то хосписе в Килбурне. Выпив, Питер всегда начинал говорить, что должен срочно сдать кровь на ВИЧ. Сам он, конечно, горячо надеялся, что результат будет негативный, но пока так и не собрался это сделать. Будучи трезвым, он никогда не заговаривал на эту тему.

В одиннадцать с четвертью он ушел. Алиса была пьяна. В ее голове засели две совершенно противоположные идеи. Первая сводилась к тому, что потом она пожалеет, если теперь займется любовью с Томом, а вторая, что это – прекрасная возможность взломать наконец лед и сдвинуть их отношения с мертвой точки. Она была пьяна, и ей было на все плевать, она просто этого хотела, ужасно хотела, и все тут.

Ее друг, похоже, ничего такого не ожидал. Алиса смотрела на него в упор. Он был красив. Наверное, это был самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала: загорелый худощавый блондин, похожий на главного героя вестерна. На самом деле, Мюррей уже потерял надежду на то, что девушка изменит свое отношение к нему и позволит ему приблизиться. Иногда молодой человек думал, что когда-нибудь это, без сомнения, случится и он должен просто подождать. Любовь творит чудеса, повторял он себе, и в один прекрасный день чудо произойдет.

Вот и сейчас флейтист не ожидал ничего, кроме того, что подруга встанет, чмокнет его в щеку и скажет что-нибудь вроде: «Пока, увидимся утром», после чего выйдет, закрыв за собой дверь. Алиса тем временем поднялась с кровати, не очень уверенно держась на ногах. Она все еще продолжала убеждать себя, что не должна этого делать, но в голове у нее стоял сплошной туман.

Она начала раздеваться. Позади нее Том икнул, но больше не издал ни единого звука. Скрипачка сняла одежду и повернулась, стоя в полосе лунного света. Мюррей безмолвно сидел, глядя на нее. Впервые за многие месяцы в Алисе пробудилась волна желания. Ее друг так восхищенно смотрел на нее, чуть приоткрыв губы, что она почувствовала, как будто в животе у нее кто-то задел натянутую струну.