Росс улыбнулся. Этот Атауальпа ему нравился.

Зеб продолжала:

— Конкистадоры прятались в больших зданиях по периметру площади, и когда капеллан вернулся с ответом Великого Инки, Писарро во главе пехоты и конницы ринулся в атаку. От двух до десяти тысяч безоружных людей полегло в тот день от мушкетного и пушечного огня испанцев, император же был взят в плен.

— И все, разумеется, во имя Господа и католической церкви, — заметил Росс.

— Разумеется. В плену Атауальпа много беседовал с испанцами и быстро понял, что, несмотря на болтовню о папах и троицах, белых людей привела в его страну исключительно жажда наживы. В обмен на свою свободу он предложил Писарро достаточно золота — Инка называл его «слезами солнца», — чтобы заполнить комнату размером семнадцать на двадцать два фута высотой девять футов. Атауальпу вскоре казнили, но выкуп все равно был заплачен, и говорят, будто в той самой комнате, где его складывали для подсчета, и держали раньше пленного Инку, поэтому ее называли еще «La Prision del Rey» — «королевской тюрьмой».

Росс порылся в путеводителе «Одинокая планета» и на странице 336 обнаружил главную достопримечательность Кахамарки: «El Cuarto del Rescate», «Комнату выкупа» — единственное сохранившееся в городе здание эпохи инков.

Тут командир экипажа объявил, что самолет начинает снижение, и Росс разглядел в иллюминаторе Кахамарку — город примостился на склонах Восточных Анд выше линии облаков и был окружен лесом. Вдали же, словно краешек безбрежного океана зелени, мелькнули амазонские джунгли.

Мечтая о том, что он отыщет в сердце этого океана, Росс не чувствовал пристального взгляда, который вперил в него мужчина с одного из задних кресел.

Рим.

Пол в Клементинском зале Апостольского дворца был мраморный, а сам зал так высок, что фрески на стенах и потолке словно простирались прямо на небеса. Именно здесь Конгрегация по канонизации святых часто рассматривала дела кандидатов. Сегодня в огромном зале собрались лишь трое: три папы, три властителя Рима.

Слева, в ярко-алой сутане, сидел кардинал-префект Гвидо Вазари, Красный Папа. Этот высокий и худощавый человек с крючковатым носом и виновато бегающими глазками возглавлял Конгрегацию доктрины веры — самую древнюю и могущественную из девяти конгрегаций Римской курии. Когда-то она называлась инквизицией и беспощадно карала еретиков, угрожавших Святой церкви, сейчас же роль ее сводилась к охране и пропаганде католической веры по всему миру. Тем не менее многие по старинке называли кардинал-префекта этой конгрегации Великим инквизитором.

Справа, в скромной черной сутане, сидел генерал Леонардо Торино, Черный Папа, генеральный настоятель Общества Иисуса — ордена, основанного Игнатием Лойолой и славящегося аскетизмом и строгостью взглядов. Много веков назад, во времена Контрреформации, когда инквизиция сеяла ужас, каленым железом выжигая протестантизм, в ордене иезуитов приветствовали дискуссию и разумный подход. Иезуиты гордились тем, что понимают верования, обычаи и языки будущей паствы лучше, чем она сама. Все это относилось и к новейшей религии — науке.

Во главе стола, между Вазари и Торино, сидел крепко сбитый человек в белой сутане — понтифик.

Глядя на собеседников, Торино посочувствовал Орландо Фалькону. Он представил, как его собрат-иезуит стоял перед предшественниками этих стариков, да и перед его собственным предшественником, и пытался рассказать им о своем открытии. Непосильная задача. Наместники Бога на земле должны быть мечтателями, а не осторожными старцами, которые во всем видят одни недостатки. Торино опустил руки на клавиатуру и лежащую перед ним толстую папку, надеясь, что ему хватит аргументов подвигнуть их на поступок, который положит конец упадку католической церкви.

Водянистые голубые глаза папы смотрели на Торино.

— Генерал, вы попросили о встрече…

Торино открыл папку и выложил перед ним протокол суда и показания отца Орландо.

— Четыреста пятьдесят лет назад наши предшественники приговорили уважаемого священника-иезуита к сожжению на костре. В чем же его преступление? Он заявлял, что открыл для церкви целый сад, полный чудес.

Торино кратко изложил показания Фалькона и ход процесса.

— Не понимаю вас, генерал, — сказал папа, когда Торино закончил, — вы глава Комиссии по чудесам и до сих пор не дали ход ни одной заявке. Вы постоянно повторяете, что хоть церковь и нуждается в чудесах, которые служили бы доказательством существования Господа, эти чудеса должны быть столь безупречны с научной точки зрения, чтобы никто не мог их отрицать. За все время, что вы возглавляете комиссию, она не утвердила ни одного чуда. И вот теперь вы вспомнили о каком-то средневековом монахе?

— Я уверен, Святая церковь не должна выискивать чудеса, словно дворняга, что роется в отбросах. Церковь должна вдохновлять чудеса, быть их источником. — Торино продемонстрировал распечатку перевода Лорен Келли. — Вот перевод так называемого манускрипта Войнича, сделанный в Йельском университете.

— Что еще за Войнич?

— Орландо Фалькон написал его в тюрьме инквизиции четыре с лишним века назад. Именно эту Книгу Дьявола церковь в лице трех наших предшественников объявила опасными бреднями одержимого. Перевод почти идентичен показаниям Фалькона, которые имеются в архивах инквизиции. Получается, тогда, столетия назад, он зашифровал рукопись, и разобрать ее удалось только сейчас. Зачем отцу Орландо было специально придумывать сложный язык, если вся история — ложь и ересь?

— Генерал, вы вступаете на зыбкую почву, — заметил папа.

— Сейчас не время выверять каждый шаг, ваше святейшество. Сейчас нужно действовать решительно. Если чудесный Сад Господень и правда существует, церковь не может оставить этого без внимания.

— Ерунда, — заявил кардинал-префект Вазари, протянув руку за показаниями Фалькона. — Отец Орландо заявил, что нашел эдемский сад посреди джунглей, в земле дикарей. Не может Эдем находиться в Новом Свете, у язычников. А все эти странные существа и загадочные растения? В Библии и близко ничего похожего нет. Ради всего святого, он же Книгу Бытия собрался переписать!

Торино кивнул.

— И все же, если сад существует, он вернет Святой церкви утраченные позиции.

— Его не существует, — упорствовал Вазари. — Он противоречит всей нашей доктрине, священным книгам… это угроза для церкви.

— Именно поэтому мы не можем допустить, чтобы сад отыскал кто-то еще, — возразил Торино. Он повернулся к папе: — Ваше святейшество, сейчас почти все уверены, что текст манускрипта — просто сказка. Если узнают, что автор был единственным, кто выжил в экспедиции, искавшей Эльдорадо, что он был иезуитом, которого подвергли пыткам за рассказ о его находке, это будет для церкви по меньшей мере неприятно, а в худшем случае еще и подтолкнет людей отправиться на поиски сада. Если его найдут, это будет удар по Библии и всей католической доктрине, удар, который подорвет и без того неуклонно снижающийся престиж церкви. Вспомните чудесную целительную силу, о которой говорил Фалькон. Если люди не будут бояться смерти и болезней, то зачем им церковь?