Рядом с нами притормозила черная «Волга».

– Куда направляетесь ребята, подвезти? – Местные тоже безошибочно определяют «наших-ваших». – Сами знаете, по Грозному байки[19]ходят.

– На «Северный».

– Садитесь! – В машине молодой водитель и улыбчивый мужчина в возрасте. Оба чеченца в белоснежных рубашках. – Подвезем вас поближе, я зам прокурора Грозного такой‑то.

Представились и мы:

– Антон.

– Охотник.

Сев в машину, я сразу же задал вопрос:

– Что‑то милиционеры на дорогах все какие‑то «новенькие»?

Он меня прекрасно понял.

– Да форму новую недавно получили. – Немного подумав, добавил: – Днем они милиционеры, ночью – бандиты… ну, не все, конечно… Анекдот рассказать, ребята?

– Можно.

– Беседуют Лебедь и Куликов. Куликов заявляет: чеченцев – давить! Все эти чеченцы и прочие урюки – это же все сплошные бандиты! Лебедь ему отвечает: господин Куликов, урюк – это же сушеный абрикос! Куликов: знаем мы этих абрикосов, днем он мирный абрикос, а ночью – вооруженный урюк!

Посмеялись. Надо признать, анекдот довольно старый, но если бы мы им его рассказали, неизвестно, как дальше обернулось бы дело. Вероятно, этим анекдотом мужчина хотел нам показать: смотрите, мы смеемся над самими собой, мы такие же, как и вы, мы – свои и у нас общий враг. Нас не надо бояться.

Между делом узнали от них новость: на окраине города подорвана автомашина с чеченскими омоновцами, погибли двадцать три человека – происшествие серьезное. Туда работник прокуратуры и направлялся. Основная опергруппа уже находилась на месте – все‑таки какое‑то подобие власти имело место быть. Далее перебросились фразами: «Откуда? Куда? Как там у вас погода?» – и мы уже преодолели солидное расстояние. Несмотря на разбитые дороги, медленно ездить нельзя: опасно, могут обстрелять, а в быстро движущуюся машину попасть труднее.

– Ну, все, ребята, нам прямо, вам налево, мимо центрального рынка, потом…

– Спасибо большое, знаем!

Надеюсь, что этот человек до сих пор жив. Хотя кто знает, столько сообщений было о покушениях на представителей госорганов…

На перекрестке находится вагончик-кафешка, у входа манит ароматным дымком мангал. Неподалеку от него стоит кузов густо изрешеченного пулями «уазика» без колес, с надписью на борту не то углем, не то толстым грифелем: «Танк сушеный. Просто добавь воды!»

Сергей предложил:

– Ну что, по шашлычку?

– Давай! Не вижу причины отказаться от обеда.

Расположились у столика возле входа в вагончик, сели друг напротив друга, чтобы была возможность наблюдать за окружающей обстановкой, автоматы на колени положили. В пределах видимости ни одного прохожего не видно. Только сейчас начинаешь понимать, как нам повезло: ведь на развалах могли быть снайперы. Какими же разгильдяями мы в то время были!

Сергей почему‑то начал вспоминать свои проблемы, которые остались где‑то далеко-далеко:

– …Всю сантехнику менять надо! Жена пилит-пилит, а я что сделаю? Мать тоже ругается, говорит, лучше бы работягой каким‑нибудь был. Постоянно что‑то по хозяйству делаю!..

Но я его не слушаю.

Чудно все это выглядит: полнейшая разруха – и симпатичная кафешка, с любовью оборудованная из простенького вагончика. Вклейте в черно-белую фотографию разрушенного Сталинграда цветную вырезку современного ресторанчика – и посмотрите, что получится.

– …Перед отъездом в туалете полочки классные сделал, отполировал, лаком покрыл… Все равно недовольны. Что им там – картины с натюрмортами понавешать, что ли…

А хозяйка все хлопочет: то угольки пошурует в мангале, то шампуры повертит: угодить клиентам старается.

– А чем эта работа хуже, а, Антох? Работаю себе по‑человечьи, семью содержу в исправности…

Хозяйка заведения принесла чай, конфеты. Серега все стонет:

– Бандита раненого в санчасть положили, тоже лечат…

– Что?

– Бандит, говорю, с нами лежал. Ты что, Антох, меня не слушаешь?

– Что за бандит?

– Обыкновенный, бородатый.

– Как это?

– А вот так: определили в госпиталь, и все; лежит себе в палате, простреленный насквозь, и лечится.

– Ну нихренассе!

– Прикол там был, рассказать?

Я ж тебе рот не затыкаю, Серега, слушаю внимательно.

– Оно и видно…

В госпиталь определили чеченца, натурального ваххабита. Страшный такой, косматый, на щеке родинка размером с кулак, которую даже борода не прикрывает. Привезли его туда какие‑то серьезные люди, тоже чеченцы, в общевойсковой форме – вроде бы союзники, но без единого намека на принадлежность к роду войск и званий – и поместили болезного в соседнюю четырехместную палату, даже охранника к нему приставили. Вероятно, очень важной персоной этот человек был.

Так никто и не понял, почему этот раненый, явно махровый бандюган, лежит на излечении в военном госпитале среди славных российских воинов. Конечно, слухи поползли: мол, за все уплачено идрит, Рассея-мать продана итит. Говорили также, что пуля у него рядом с сердцем прошла, но держится молодцом. Просвета в этом темном деле не было: парень ни с кем не общался. Охранник в коридоре каждые сутки новый был. Тоже помалкивал.

Однажды ночью Сергей проснулся от сильного внутреннего давления. Давил мочевой пузырь. Посмотрел на часы – скоро должна подойти медсестра с милыми веснушками на лице для втыкания укола. Стал размышлять: дождаться сестру, а затем идти в туалет или сперва в туалет, а потом дождаться сестру и попробовать ее внаглую «уговорить».

Ничего не хочется делать: ни вставать, ни дожидаться. Охота только быстро «уговорить» и затем спать. Но ведь невмоготу! Хочется и того, и другого, и все вместе! Ночные желания кого хочешь с панталыку собьют. Чуть ли не с закрытыми глазами Серега все‑таки для начала почапал в туалет. Краем глаза заметил: серьезный охранник спал на стуле у окна, желанной медсестры не видно.

Туалет – это единственное место, где можно уединиться и прийти в себя; здесь можно расслабиться, даже релаксировать и, набравшись сил и позитивной энергии, вновь выйти в мир общественных взаимоотношений и сумятицы.

Посещения туалета весьма полезно совмещать с чтением газет, журналов, рекламных буклетов. Здесь можно разгадывать кроссворды, рассматривать цветные картинки с изображением различных экзотических животных, брюнеток и блондинок; быть в курсе всех мировых событий, перечитывая новости месячной давности; либо, позабыв обо всем на свете, можно окунуться в мир грез: томик Некрасова, несмотря на местами вырванные страницы, вне всяких сомнений – отменный антидепрессант. Можно просто помечтать – например о миленькой медсестре с веснушками.