— Гостиница. — Оллин придирчиво осмотрел каменные стены, вросшие в скалу. — Предлагаю остановиться здесь. А утром я попробую найти информационный центр поблизости, где можно будет спокойно поработать.

— Откуда ты знал, что она здесь? — только и прошептала Айрис.

— Указатели были.

Он, не выпуская ее руки, поднялся по низким, пологим ступеням, потянул на себя гладкую дверь, и они оказались в просторной комнате. Было темно, лишь углы подсвечивались красным. За стойкой Айрис приметила хозяина гостиницы и невольно попятилась, но тут Оллин уже настойчиво потянул за руку.

Существо за стойкой не было человеком. Будь Айрис дома, она уверенно бы заявила, что перед ней самый что ни на есть Проклятый. Да-да, угольно-черный, с костяной короной и лицом, расписанным голубоватыми узорами. Но, кажется, Оллин называл их по-иному. Совсем не Проклятыми.

— Что желаете? — очень вежливо поинтересовался хозяин.

— Номер на две ночи, — так же вежливо ответил Оллин, подходя к стойке, — оплата федеративными кредитами.

— У нас есть прекрасные апартаменты класса люкс…

Дальше нечеловек и Оллин принялись обмениваться фразами, значения которых Айрис почти не понимала, поэтому она и не стала прислушиваться. Послушно поднялась вслед за Оллином на второй этаж, перед ними распахнулась дверь, и Айрис померещилось, что она попала в сады Двуединого, не иначе. Потому что ничего подобного она никогда не видела за всю свою жизнь.

Комната, которую снял Оллин, была небольшой, но очень уютной и даже в какой-то мере романтичной. Светлые стены подсвечивались по углам нежно-сиреневыми и зелеными фонариками, на столике стояла большая ваза с живыми цветами (хотя откуда им здесь быть, посреди этой пустыни?). Почти всю комнату занимала огромная круглая кровать, застланная так гладко, что блестящее покрывало казалось зеркалом небывалых размеров. Вид этой кровати почему-то рассмешил Айрис.

«Ну вот, — подумала она, — все именно к этому и шло».

Она осторожно покосилась на Оллина — тот тоже смотрел на кровать, но как-то хмуро и даже зло. Так, словно с удовольствием разнес бы ее в щепки.

«А если и шло, зачем противиться? Если хотя бы не будет бить, то…»

Айрис вдруг вспомнила, как именно проходили ночи с ее дорогим муженьком, и невольно передернулась. И здесь то же самое, ничего хорошего. Но… ничего не поделаешь. Можно и потерпеть.

— Иди, прими душ, — хрипло сказал Оллин, — нам обоим стоит отдохнуть.

Ванная комната оказалась выше всяческих похвал: бело-розовая, тоже подсвеченная по углам. Того, что Оллин навал «душем», там не оказалось, зато была большая овальная ванна из розоватого камня, невозможно гладкая и теплая, полная ароматной воды. Айрис прикрыла дверь, стянула одежду и забралась в ванну. Пока мылась, все прислушивалась к происходящему за дверью. Она все-таки, замирая от страха, ожидала, что Оллин ударом ноги распахнет дверь в ванную и потребует у нее то самое, неприятное и болезненное. Но нет, он терпеливо дожидался, пока она закончит купание. Айрис нашла на стуле длинный теплый халат с запахом, подвязывающийся поясом, и решила, что в нем будет гораздо удобнее спать.

Потом Оллин пошел купаться, а она нырнула под одеяло. И стоило только прислонить голову к подушке, мгновенно накатил сон. Уже проваливаясь в его пуховые объятия, Айрис слышала, как из ванной вышел Оллин, как тихо скрипнула кровать. Но у нее совершенно не было сил сопротивляться, когда он очень собственническим жестом притянул ее к себе спиной и уткнулся носом во влажные, пахнущие ароматным мылом волосы.

* * *

Айрис пребывала где-то меж сном и легкой полудремой. Наверное, уже настало утро, хоть сюда и не заглядывает солнце, и пора вставать, но… невероятно тяжело было оторвать голову от мягкой подушки в чистой, пахнущей цветами наволочке. Выбираться из-под теплого одеяла тоже не хотелось, даже когда Айрис кое-как сообразила, что во сне халат сбился набок, съехал с плеча, и теперь по обнаженной коже гуляет прохладный воздух.

«Ну и пусть, — медленно думала она, — пусть так и будет».

А как будет — и сама не знала.

Помнила лишь, что ночью ей снилось что-то такое приятное, щекочущее разом все ощущения, словно цепочка нежных поцелуев по спине… Может быть, это был и не совсем сон. Может быть, к ней действительно прикасался губами красивый молодой мужчина, который против воли увез ее в совершенно другой, такой непривычный мир.

Что с ним теперь делать? Как правильно себя вести?

Было немного страшно.

Но это уже не тот слепой, выжимающий дыхание ужас, когда на тебя несется озверевший муж. Это было как… легкая щекотка. Даже приятно. И все равно страшно. Даже не то, что Оллин может ее изнасиловать, уж не ей этого бояться, чай, как-нибудь вытерпит. Страшно, что в один момент он сбросит с себя маску благородного, обходительного человека… и обернется чудовищем.

Плавая в вязкой дреме, Айрис даже не пыталась закутаться в халат, когда обнаженного плеча коснулось теплое дыхание, а следом — по-мужски твердые, чуть шершавые губы.

Она все еще пыталась разобраться в себе, сонно и неумело.

Невероятно, что Оллин позволял ей решать хоть что-то. Женщина ведь не должна ничего такого. Не должна думать, не должна сопротивляться. Да и согласия ее никто не спрашивает. Женщина — это вещь, разменная мелкая монета, которой очень хорошо можно расплатиться. А тут вдруг — ну надо же! — она сказала, что не хочет с ним… а он и согласился подождать.

Сумбур в мыслях.

И щекочущее ощущение от мягких, порхающих прикосновений.

И ожидание, что сейчас он рванет халат, грубо перевернет на спину, больно дергая за волосы…

Легкие, словно прикосновения крыльев мотылька, поцелуи переместились с плеча на ключицу, и Айрис впервые в жизни ощутила смутное желание поднять руки и, запустив пальцы в густые темно-русые волосы, прижать к себе мужчину, которого знала едва ли два дня. Впервые в жизни ей очень хотелось, чтобы он не останавливался, поцелуи опустились чуть ниже, и чтобы он аккуратно сдвинул ткань халата, открывая ее для себя, помогая выползти из плотного кокона страхов и сомнений…

Но ничего не произошло.

Оллин резко отстранился, так резко, что прохладный воздух овеял то место, где только что были его губы.

— Отдыхай, — прошептал едва слышно, — я скоро вернусь.

Она невольно улыбнулась и, не открывая глаз, повернулась на бок и зарылась лицом в подушку.

Время застыло медовой каплей. И какие-то совершенно крамольные мысли ворочались в голове.

Ей ведь может быть хорошо с мужчиной, отчего нет?

И никто… еще никто не касался ее так нежно и трепетно, как будто она была драгоценностью…

Айрис проваливалась в сон, и это было так хорошо и приятно, что все ее прошлое утратило значение, затерялось в нежности и несмелом ожидании.